"Дорогая, я женат" - читать

Бросить всё к чёрту

Бросить всё к чёрту.

Купить у барыг пистолет.

Пару консервов закинуть в дорожный рюкзак.

Выйти из дома, в котором давно тебя нет -

там, где тебя нет, не дом это вовсе, а так...

Кинуть ключи

в старый ящик почтовый пустой -

писем давно он не помнит, лишь только счета

носит сюда почтальон

на фамилию той,

что здесь жила, а теперь здесь живёт пустота.

Прыгнуть в такси:

«Командир, два тарифа, вокзал,

музыку — громче,

вот эту поставь на повтор,

и — помолчи: я уже всё, что надо, сказал,

не пережить мне ещё хоть один разговор»...

В первый же поезд.

На верхнюю полку. Плацкарт.

Бросить рюкзак. Долго ехать. Колёс перестук.

В новую жизнь.

Вникуда. Без дороги назад.

Сам себе — враг. Самый страшный.

И сам себе — друг.

Бросив все к чёрту

и старые письма порвав,

выбросив память, как мусор ненужный — в ведро,

утром понять,

что не так уж, наверное, прав,

если она снова в левое лупит ребро.

Выйти на волю

из поезда где-то в полях,

долго идти — от людей, от огней, в темноту.

Плакать от боли,

скулящей в холодных висках.

Выстрелить в сердце,

любившее зря, и не ту.

 

Бросить всё к чёрту.

Так надо

Всё надоело. Андрей судорожно скидывал в спортивную сумку футболки, трусы, носки, любимую пижаму, банный халат, уютные домашние тапки. Сверху россыпью – ноут, наушники, какие-то зарядки и мелкие гаджеты.

"В командировку?" – спросила ошеломлённая жена, увидев, как после обычного рабочего митинга, проходящего теперь, как собственно, вся жизненная активность работающего и учащегося большинства, по интернету, муж вдруг схватился за сумку и стал скидывать в неё личные вещи. "А? Что?" – Андрей поднял на неё пустые отсутствующие глаза, будто находился где-то далеко отсюда и не мог понять, кто это стоит перед ним, что эта женщина делает в его жизни, и чего вообще от него хочет.

"Ты куда? В командировку?" – повторила свой вопрос Анастасия. "Я? Да… Да, в командировку", – Андрей, обрадованный, что жена сама предложила такой отличный вариант, расслабился и улыбнулся. Командировка – как просто! Как он сам не додумался до такого отличного варианта, чтобы свалить из этого опостылевшего за пандемию семейного гнезда хоть на какое-то время!

Андрей притянул к себе жену, чтоб скрыть ставшую слишком счастливой физиономию, обнял, поцеловал в макушку. Сделав над собой усилие, чтоб вернуть обратно прежний озабоченный вид, поднял лицо жены за подбородок, заглянул в её готовые заплакать глаза. "Я и сам только что узнал, малыш. Вариантов нет. Кризис, пандемия, у компании дела совсем плохо. Нескольких человек из нашего отдела отправляют в новый филиал отлаживать процессы вживую – ты сама же понимаешь, не все в этом мире айтишники, с производственниками и бухгалтерами общаться лучше лично. Жильё нам сняла компания рядом с филиалом – кажется, обычные квартиры под сдачу, я как устроюсь, позвоню тебе по видеосвязи и всё покажу", – Андрей, вдохновлённый скорой свободой от семьи, дома и опостылевшего быта, щедро мешал правду и вымысел, сам удивляясь, как хорошо и складно у него выходит. И почему он не додумался до этого раньше???

"Только…" – Андрей вдруг понуро опустил голову и замолчал. "Ну что ещё? Добивай", – обречённо выдохнула Настя, готовая уже, кажется, ко всему. "В доходе мы немного потеряем", – как мог, изобразил всю скорбь еврейского народа, её муж. Почемууууу это? – возмутилась жена. "Да потому что… Потому что (Да потому что мне квартиру надо ж на что-то снимать! – чуть не выпалил Андрей, но быстро вспомнил, что это никак не вяжется с генеральной линией партии)… Потому что филиал в провинции, на Крайнем Севере почти, цены там на всё выше московских раза в два, а зарплаты ниже, и нас – тех, кто с ипотекой и детьми, либо переводят туда на полгода, либо подводят под сокращение, и что я, по-твоему, должен был выбрать?" – приставленный к стенке неудобными вопросами жены, Андрей перешёл из защиты в нападение, да, кажется, так ловко, что теперь жена и сама будет рада его мнимой "командировке", которая подарит ему шесть месяцев тишины и покоя. А там уж или этот трижды проклятый локдаун должен кончиться, ну или "командировку" можно будет продлить.

"Полгода??? – Настя с каждой новой подробностью от мужа всё больше и больше теряла почву под ногами, – Полгода ты будешь жить и работать в другом городе? А как же я? Дети? Так, старший всё равно на удалёнке, я с малышкой в декрете, мы можем поехать с тобой!" – её отчаяние сменилось решительностью и Настя оглянулась, чтоб сообразить, что из самого необходимого ей надо обязательно взять с собой. "Ты говоришь, там у вас квартира? Посуда есть ведь, наверное? Постельное? Я возьму только детские вещи, игрушки, планшеты, а с остальным разберёмся на месте. Меняй билеты, мы едем с тобой тоже!" – молодая женщина метнулась было к бельевому комоду, но муж сдержал её, крепко взяв за плечи.

Андрею вдруг стало мучительно жалко эту девочку с глазами брошенной собаки, которая так любит его, так верит… Настя всегда была ему замечательной женой, любовницей, боевой подругой и матерью его детей в течение долгих пятнадцати лет, и Андрею сейчас очень стыдно от своего вранья, которого Настя, безусловно, совершенно не заслуживает, но после года локдауна, проведённого в режиме двадцать четыре на семь без выходных и проходных вчетвером в небольшой двухкомнатной квартире, которая вместо дома стала и школой, и яслями, и офисом, и местом домашнего ареста, он не может, он просто не может сейчас взять и остаться. Отказаться от шанса хоть немного пожить одному, даже если фактически это будет точно такой же домашний арест, но хотя бы не в общей камере с вечно чего-то требующими от тебя женой и детьми, а в одиночке, он просто не в силах.

"Так надо, малыш, так надо", – Андрей чмокнул в лоб жену, из последних сил пытающуюся не расплакаться, накинул куртку, схватил сумку и выскочил на свободу, не взглянув на детей, и даже зубную щётку с собой не взяв – бежать, не оглянувшись, пока не ляпнул лишнего, не передумал… Бежать, не дожидаясь лифта, прыгая через ступеньки, чтоб жена не смотрела в спину, не задавала вопросов… Бежать без оглядки, крикнув на ходу откуда-то снизу "Доеду – позвоню!"…

"Куда доедет?" – спросил, стягивая с лица голубую медицинскую маску вышедший из лифта сын-подросток, застав внезапно для себя заплаканную мать в дверях квартиры и гулкое отцовское "позвоню", эхом отражавшееся от стен подъезда.

"В командировку, сынок", – попробовала как можно спокойнее ответить Настя, – "на Крайний Север, на полгода". "В какую командировку, какой Крайний Север? Мам, он час назад меня сам в магазин отправил за продуктами, ни про какую командировку и слова не было – он что, вот это всё в командировку брать с собой собирался?" – Никита раскрыл перед матерью пакет с продуктами, где над обычным продуктовым набором обычной московской семьи лежали свежие жирные сливки для кофе, венские вафли из ближайшей кондитерской, мороженое и голубика – любимые лакомства отца.

Настя с недоумением заглянула в пакет на продукты, которые явно были рассчитаны на уютное диванное сибаритство, а не на дальнюю дорогу. Пожала плечами. Что-то в этой истории явно не сходилось, но она, наверное, подумает об этом завтра. А пока…

"Так надо, сынок, так надо, – сказала она то ли сыну, то ли себе, – а голубика сегодня достанется нам. И мороженое. И сливки. Давай, проходи, разбирай сумку, я пойду кофе поставлю. Отметим первый день нашей самостоятельности, пока малышка спит, и будь, что будет!"

Забавно, но именно эти чёртовы голубика со сливками моментально вернули Настю к жизни: уже не так важно, куда и на сколько на самом деле так стремительно и внезапно сбежал муж, ведь очевидно, что он – сбежал. Даже про голубику свою обожаемую не вспомнил. Пока не ясно, как и на что Настя будет жить с детьми, но белая зарплата мужа и Настины небольшие подработки дают свободу для манёвра в этом плане. Зато ясно, что и у Насти, и у детей будет на один источник стресса в доме меньше: никто не будет их строить, шугать по углам и просить быть потише, потому что папа работает, не будет "папиной" полки в холодильнике с деликатесами, которые никому нельзя трогать, и никто не будет на правах кормильца и поильца есть эти деликатесы на виду у семьи в одно лицо – пусть лучше вообще не будет в холодильнике деликатесов, чем так. Или нет. Пусть будут. Хотя бы иногда. Но для всех.

Вечно сидящая на диетах Настя, обычно не позволяющая себе лишнего кусочка, поделила нежное французское мороженое на две большие равные порции, щедро накрыла его пеной из взбитых сливок, присыпала голубикой, зачерпнула эту жиро-углеводную бомбу венской вафлей и под удивлённый взгляд сына с огромным наслаждением отправила всё это себе в рот. "Мммммммммм, вкуууусно-то как! Лет с пятнадцати не ела ничего подобного!" – блаженно улыбнулась она. "Вкуууусно! Как торт", – повторил Никита вслед за матерью. "Торт? Ой. А я же и торты умею делать! Вкусные, правда, все хвалили раньше. Ну, не пропадём, если что", – оживилась Настя, сообразив, чем она ещё сможет подрабатывать, если белая зарплата мужа окажется не очень белой, и им с детьми не хватит алиментов.

"Если что – это если что, мам? Куда папа уехал?" – нахмурился Никита. "В командировку, сынок, на Крайний Север", – ответила Настя, понимая, что и сама в это не очень-то верит.

Так надо, сынок, так надо… Ой, кажется, малышка проснулась…

Туда, где никто не найдёт

Решение созрело внезапно. Отвлёкся ненадолго от ставшей вдруг ненавистной работы – и вот ты уже смотришь дурацкие видео про размножение ужей и ежей, бродишь по соцсетям в поисках одноклассников, мониторишь страницы бывших. Честно – из всего этого не раздражали только ужи и ежи.

Бывшие одноклассники, вопреки ожиданиям, не скололись и не спились, оставшись в своей богом забытой дыре, а вовсе наоборот – давно не только сами все уже при собственном жилье, а многие уже присматривают недвижимость и детям. Более того – в то время, как столичные жители в локдаун под гнётом социального мониторинга и конских штрафов оказались крепко заперты в своих съёмных и ипотечных бетонных клетушках, провинциалы – судя по фото и видео – живут обычной человеческой жизнью: работают, водят детей в сады и школы, ходят на прогулки, встречаются с друзьями, ездят на природу – кто толпой, а кто поодиночке, отдыхают на своих дачах, внезапно превратившихся из тяжкого наследия бедного советского прошлого в единственные легальные места условно-комфортного отдыха. Не пять звёзд, конечно, но что уж есть.

Бывшие одноклассницы тоже не растолстели и не обабились, а вовсе наоборот – сияют на фото счастливыми глазами из-под огромных ресниц, улыбаются широко и во все зубы (тоже, кстати, подозрительно красивые). По сравнению с теми бледными, серыми от усталости и вечного недосыпа москвичками, которых Андрей мог в прошлой, доковидной жизни, видеть на работе, в метро и местах культурного досуга, провинциалки – по крайней мере на фото – удивительно свежи, улыбчивы и сияющи. Да, их повседневная нарядность по современным меркам, наверное, смотрится немного карикатурно, но нет свидетельства красноречивее, что у провинциальных дам, в отличие от столичных, на все эти игры в настоящую женщину есть и время, и желание, и силы.

Господи, ну кто бы мог подумать, что Андрей будет завидовать когда-нибудь всему этому провинциальному мещанскому быту? Но когда посидишь взаперти с когда-то обожаемой семьёй в двухкомнатной квартире пару месяцев, то и психушка покажется санаторием, и провинциальная размеренность со скудными самодельными развлечениями – бурлящей светской жизнью. Ну, маски надо натягивать хотя б на подбородок для проформы – да, но это не такая и высокая цена за свободу.

От страниц бывших земляков так фонило здоровой витальностью, что обесточенный столицей Андрей вдруг ярко представил себя заблудившимся между тесно расставленной мебелью в маленькой квартире роботом-пылесосом с почти полностью севшим зарядом. И теперь ему надо как можно скорее построить кратчайший маршрут до спасительной станции, чтоб присосаться жадно всеми клеммами к приятно покалывающему живительному току, дающему жизнь. И пить, пить, пить, наполняя аккумуляторы на сто, двести, триста, пятьсот, стопятьсот процентов. Но ресурс на нуле, вайфай почти не ловит, маршрут не может быть построен и загнанное в угол существо жалобно пиликает из всех своих последних сил, чтоб кто-то более сильный и мудрый выдернул его из этого жизненного хаоса и вернул домой.

"Ну что, спасти тебя, бедолага?" – наклонился Андрей к пылесосу, обречённо метавшемуся между креслом, рабочим столом и небрежно скинутыми им в процессе работы тапками, и, подумав немного, отнёс его на станцию сам. Едва удержался, чтоб не погладить, когда это чудо домашней техники повертелось на станции, выбирая оптимальное положение, известное только ему, словно кот на подушке, прежде, чем угнездоваться на сон, и, благодарно моргнув светодиодами, уснуло.

***

Всевидящее око интернета, конечно, быстро сообразило, по каким страницам блуждает наш уставший странник, и, тоже решив протянуть руку божественной помощи, стало предлагать Андрею недвижимость в родном городе – хоть в найм, хоть в ипотеку. Цены приятно удивляли: прекрасная однушка с окнами в парк сдавалась в месяц за те же деньги, что квартира в Москве на сутки. Нет, что посуточно снимать дороже всегда – это понятно, но месяц за те же деньги? За сущие копейки – квартира с видом на парк, в котором можно гулять, когда и сколько хочешь, не выписывая унизительные разрешения на выход с аргументацией, зачем вдруг тебе понадобилось выйти из бетонного склепа на улицу, как будто дышать вдруг перестало быть физиологической потребностью, и стало капризом, которым ради выживания человечества, в принципе, можно и пренебречь. Только интересно, что будет, когда это самое так тщательно спасаемое от нового, но, как выяснилось за год пандемии, не особенно смертельного ОРВИ, человечество массово сойдёт с ума в своих ипотечных тюрьмах?

Андрей машинально кликнул по очередному объявлению, не понимая до конца, для чего он это делает. Я только спросить, мол. Но владелец вожделенной квартирки с видом на шикарный парк оказался парнем очень общительным и конкретным. Задав несколько уточняющих вопросов, он сразу постановил, что они – Андрей и одинокая провинциальная квартира – просто созданы друг для друга.

Ну, во-первых, Андрей с владельцем квартиры – тёзки. Причём, что самое удачное – полные. Да тут специально искать будешь – не найдёшь такой удачи! И – нет, это не ничего не значащая деталь, это – очень важно, потому что в небольшом провинциальном городе за отсутствием насыщенной культурной жизни обычно всем есть дело друг до друга, соседи все друг друга знают – это тебе, брат не Москва. И иногда это хорошо – можно за солью зайти или дрель одолжить, а иногда наоборот, потому что всяких квартирантов-временщиков соседи обычно недолюбливают: могут и в налоговую на владельца настучать, и участкового вызывать по каждому пустяку, а кому такое надо? Правильно, никому.

А тут смотри, как подфартило – инициалы-то твои с платёжками совпадают, хоть паспорт всем показывай, никто подвоха не заметит! Квартира-то недавно куплена, народу ходило смотреть много всякого, владельца в лицо никто не знает пока – ну удачно же обстоятельства складываются? Очень удачно!

И жить можно сколько угодно, не под себя квартиру покупали – деньги надо было вложить, так что работай над своими кодами в тишине и одиночестве, да отдыхай в "командировке" от семьи хоть десять лет – здесь с мышами тебя никто не найдёт! Ну что, брат, по рукам?!!

Предприимчивому парню из далёкого небогатого городка не терпелось заключить эту сделку века: он изначально в объявлении слегка завысил цену за аренду квартиры, понимая, что такие же бедные земляки будут торговаться за каждую копейку, а этот чокнутый москвич и бровью не повёл! Да ещё и полный тёзка – хоть соседи приставать не будут. Андрей-провинциал прекрасно помнил по себе, как в один момент изменилось отношение соседей, когда он выкупил арендуемую много лет квартиру и в квитках появились его фамилия и имя: те же дети, коты и собаки перестали мешать очень чувствительным соседям буквально в один момент. Чудеса, да и только.

***

Андрей-москвич сидел, закрывшись в спальне, которую днём использовал как свой рабочий кабинет, обхватив голову руками. За дверью истошно визжали какие-то мультики (младшая любит включить погромче, чтоб было слышно отовсюду), надрывно гудит вытяжка, тщетно пытаясь затянуть в вентиляцию дым от чего-то сгоревшего, жена привычно нервно гремит посудой. Как бы ни старалась семья обеспечить отцу семейства покой во время работы, тишину она обеспечить не может. Конечно, на какое-то время спасают наушники, но через несколько часов от них начинает раскалываться голова. А так хочется тишины!

В комнату постучали, и сразу робко заглянула жена: "Андрей, ты сегодня ещё долго? Очень занят? Может, посидишь с малышкой, пока Никита в магазин сбегает? И ужинать будем". Да-да, сейчас. Андрей отвлёкся от своих мыслей, вышел к семье. "Никич, сливок мне купи для кофе и к чаю там что-нибудь?" – крикнул он хмурому подростку, замешкавшемуся в прихожей. "Да знаю, как обычно, мама мне уже сказала", – отмахнулся сын. Годовалая Вероничка в это время, сидя на полу кухни, увлечённо барабанила по пустой кастрюле железным половником. "А что, у нашей дочери игрушек поспокойнее нет?" – поморщился Андрей. Теперь ему стало понятно, почему в этом доме гремит посуда и зачем так громко включён телевизор, но разве нельзя как-то поспокойнее?

Настя раздражённо повернулась к нему от плиты: "Дорогой, она ещё младенец и не умеет занимать себя сама, и уж тем более – не хочет играть своими детскими игрушками в манеже, когда я в это время так увлечённо играю в такие интересные взрослые игрушки на кухне. Никита тоже не может взять на себя полностью нашего ребёнка – он сам ребёнок, подросток, у него не самый простой возраст, локдаун, учёба на дистанте и друзья только в смартфоне. Он очень помогает мне по дому и с малышкой, но он не может и не должен заниматься с малышкой больше, чем родители. Ты тоже должен уделять ей внимание, ты ведь отец, и ты сам хотел второго ребёнка!"

Да, Андрей хотел второго ребёнка. Но это было до этого чёртового локдауна. Он не знал, что будет заперт с этими детьми в этой крохотной двушке так надолго. И конца этому кошмару не видно! Дети – они довольно милые, когда ты возвращаешься к ним с работы. Они вполне сносные в отпуске и на выходных. Но каждый божий день в режиме двадцать четыре на семь дети, как оказалось, сущий ад. И он, Андрей, на это не подписывался.

***

Вдобавок ко всему этому домашнему аду в спальне на ноутбуке настойчиво забилимкал какой-то мессенджер.

"Это по работе! Вечерний митинг, я забыл", – Андрей обрадовался поводу спрятаться от своей обожаемой семьи в спальне хотя бы ещё на полчаса и кинулся в комнату. На самом деле он собирался просто выключить хотя бы этот источник шума, открыть на экране какой-нибудь код и под видом работы послушать подкаст или аудиокнигу, но увидел, что это пишет тот тёзка из далёкого родного провинциального городка. Владелец тихой уютной квартиры с видом на парк.

Каждое слово – отельным сообщением, чтоб больше шума, раз собеседник не реагирует: "Слушай. Брат. Я. Посмотрел. Есть. Билеты. На. Сегодня. Поезд. 22-00. Выезжай. Я. Встречу".

Андрей машинально прошёл по любезно предоставленной ссылке. Долго медитировал на расписание – удивлялся ценам. Плацкартный билет стоил меньше, чем скромный обед. Купейный – как скромный ужин. Остро захотелось лечь ничком на верхней полке купе и ехать в тишине и одиночестве под мерный стук колёс долго-долго, глядя, как пролетают мимо разные города и полустанки.

Дочь на кухне всё так же ритмично звенела кастрюлей. Нет, в этой жизни тишины и одиночества ему не светит ещё лет так, кажется, двадцать. Всё надоело.

Андрей коротко ответил тёзке: "Еду", оформил электронный билет и захлопнул ноутбук.

***

Всё надоело. Андрей судорожно скидывал в спортивную сумку футболки, трусы, носки, любимую пижаму, банный халат, уютные домашние тапки. Сверху россыпью – ноут, наушники, какие-то зарядки и мелкие гаджеты.

"В командировку?" – спросила ошеломлённая жена, увидев, как после обычного рабочего митинга, проходящего теперь, как собственно, вся жизненная активность работающего и учащегося большинства, по интернету, муж вдруг схватился за сумку и стал скидывать в неё свои личные вещи. "А? Что?" – Андрей поднял на неё пустые глаза, будто находился где-то далеко отсюда и не мог понять, кто это стоит перед ним, что эта женщина делает в его жизни, и чего вообще от него хочет.

"Ты куда? В командировку?" – повторила свой вопрос Анастасия. "Я? Да… Да, в командировку", – Андрей, обрадованный, что жена сама предложила такой отличный вариант, расслабился и улыбнулся. Командировка – как просто! Только не совсем на Крайний Север, как сказал он Насте. Совсем не на Крайний Север.

Он уезжает. Сегодня. Сейчас.

В свой город детства, из которого так рвался в столицу, сияющую огнями и манившую недоступной для провинциального Мухосранска роскошью.

Домой. Туда, где никто не найдёт.

Один. Совсем один

Город детства встретил Андрея точно таким, как тот его оставил. Люди куда-то шли, ехали, бежали по своим делам – группами и поодиночке, оживлённо болтали, смеялись, обнимались… Свободные люди со свободными лицами! Живые.

Казалось – заедь в знакомый район, поднимись к родителям, и мама так же, как и много лет назад, буднично гремит кастрюлями на кухне (нет, только не это – грохота кастрюль хватило в Москве!), отец так же сидит рядом с газетой и сигаретой, а в окно так же, как много лет назад, кричит кто-то из друзей: "Ааандреей, Андреееей! Ты выыыйдешь?" – "Щааа!"

Но к родителям нельзя даже на минутку: для всех Андрей в командировке по работе, а не в побеге от обожаемой семьи. Квартира, которую он снял, совсем в новом районе, и даже если кто-то из старых знакомых его увидит, то вряд ли поймёт, что это он, Андрей, даже если и подумает, что похож. А родители почти не выходят из дома. Нет, у них всё хорошо, просто на самоизоляции. Так что чёртова фуфлопандемия для сохранения инкогнито как раз пойдёт на пользу: капюшон толстовки, тёмные очки и медицинская маска, закрывающая всю нижнюю часть лица – идеальная конспирация, ни у кого при этом в наше сумасшедшее время не вызывающая никаких подозрений. Хоть банк вскрывай.

По нужному адресу Андрей приехал сам – провинциальные привычки заставлять себя встречать и провожать давно казались ему дикостью, тем более, что везде уже работают такси от агрегаторов: быстро, дёшево, доступно, безопасно – не надо ни бомбилу ловить, ни общественный транспорт искать, ни чувствовать себя по гроб жизни обязанным встречающему за хлопоты. Современный мир, когда большинство проблем – это просто расходы, если у тебя есть деньги, Андрею очень нравился. До последнего года, правда. Сейчас стал нравиться всё меньше, и это напрягало.

Две тысячи двадцатый, от которого ждали чуда, стал буквально концом всех времён. Перед страхом быстрой смерти от банальной сезонной простуды человечество с такой лёгкостью добровольно отдало мировой закулисе все свои права и свободы, что ждать возврата прежней жизни было бы глупо и смешно: кончится одна фуфлопандемия – придумают следующую, а жить, как заключённый, в бетонной коробке, выходить на улицу по разрешению, носить бессмысленный намордник и ещё более бессмысленные перчатки Андрей больше просто физически не мог. И обсуждать это со своей когда-то обожаемой женой, сидящей с детьми дома и не выключающей бредогенератор – тоже не мог. Она, как и большинство обывателей, стала словно зомби: говорит шаблонными фразами из телевизора, меняя настрой синхронно с линией партии и правительства, и раз сказали по телевизору, что нынче солнце, воздух и вода – не друзья нам, а враги, она готова носить маску, перчатки, защитный костюм, стирать до экземы кожу рук санитайзерами, потому что ведь лучше немного пострадать сейчас, ради светлого будущего, чем умереть. Ради того будущего, которое никогда не наступит – заживо похоронить себя уже сегодня. Нет, только не это, только не это – он не выбирал такую жизнь.

***

"А что, масок тут у вас не носят?" – поинтересовался Андрей у таксиста, очнувшись от своих мрачных мыслей. Тот молча и еле скрывая раздражение сунул руку в бардачок, вытащил оттуда пачку, мол, на, бери. Сам при этом был без маски и, кажется, не собирался надевать её и сейчас. "Да нет, вы не поняли, я просто не местный, к родственникам приехал, у нас в Москве строго с этим делом – и маски носят, и перчатки, а тут ни на ком не вижу, вот и спросил. Я без претензий и не проверяющий, вы не подумайте чего. Да что там, я и сам эти намордники не люблю", – попытался оправдаться он перед задетым за живое водилой. Тот с явным облегчением закинул упаковку синих тряпочек обратно в бардачок.

"Для ментов", – показал таксист глазами на маску, висящую на зеркале заднего вида вместе с ароматизатором, – "для больных", – кивнул он в сторону бардачка с непочатой пачкой средств индивидуальной защиты, – "а здоровым эти тряпки не нужны, только дышать мешают", – авторитетно заключил он. "Да это все понимают!", – горячо поддержал Андрей, – "Но как же штрафы? Вас что, никто здесь не штрафует?!!"

"Да кто меня тут оштрафует? У нас тут десять школ на город, пара институтов – все друг другу если не одноклассники, так однокашники, и если не друзья, так знакомые, если не близко, то шапочно! Он меня сегодня оштрафует, завтра ни одно такси его ни его, ни его семью никуда не отвезёт – город-то маленький. А вот организации – штрафуют: там же типа не человека, а фирмУ, а это – другое. Так что ты, куда пойдёшь по делам в учреждения – маску всё же надевай, не выкобенивайся, в магазин особо если. Там не все владельцы – москвичи-скоробогатики, есть и наши, местные, их штрафы эти раздавят, а людям – жить. Ну и в подъезде дома тоже надевай: бабку какую психическую встретишь – ей спокойней, тебе спокойней, всем спокойней. А то разорётся, помрёт от нервов, а плюсик-то вирусу вашему уханьскому поставят, не надо оно нам", – дал таксист последние ценные указания, подъезжая к нужному дому.

Поблагодарив водителя за удачную поездку и ценные советы, Андрей расплатился и вышел из машины, на ходу цепляя за уши вынутую из кармана голубую тряпочку и чудом не получил по лбу распахнувшейся ему навстречу дверью: из подъезда выскочил сначала молодой овчар, вслед за ним на натянутом поводке едва успевала эффектная женщина – сочная блондинка с волнистыми волосами и ярко накрашенными губами. Андрей, секундой ранее готовый было сделать даме замечание за слишком резко открытую дверь, только покачал головой: и кто кого выгуливает тут...

Увидев открытые двери лифта, Андрей, как в детстве, вдруг взлетел по лестнице в три прыжка, чтоб успеть, пока они не закрылись, а, успев, расценил это как хороший знак и с чувством глубокого удовлетворения нажал цифру семь – нужная квартира была на седьмом этаже, а это тоже хороший знак. Точно-точно. "На седьмом этаже сто семь часов счастья", – вольно перепел Андрей слова старой песенки, пришедшей вдруг на ум и впервые за последние несколько месяцев искренне радостно улыбнулся.

***

Хозяин квартиры не обманул ожиданий и оказался таким же, как на видеосвязи, высоким добродушным светловолосым бородачом. "А мы с ним и правда похожи, – невольно подумал Андрей, – надо тоже бороду, пожалуй, отрастить". Мужчины и правда были очень похожи, только хозяин был чуть выше и шире в плечах, чем гость, ну и без привычного для Андрея неуловимого, неописуемого словами, но сразу считываемого московского лоска.

Открыв дверь, бородач прямо на пороге с широкой улыбкой обнял Андрея, как родного: "Привееет, тёзка, привееет, как добрался? Я тебя тут жду-жду, три раза чайник грел уже, чай-кофе? Что будешь?" "Да нет, спасибо, мне б сначала в душ, вещи разложить" – Андрей хотел и чай, и кофе, но сразу понял по широте души хозяина, что тогда знакомство затянется надолго, а он хотел уже как можно скорее остаться один. Осмотрелся. Молча подошёл к окну.

Квартира оказалась точно такой, какой Андрей себе и представлял: белые стены, много света, врывающегося в окна, едва прикрытыми белой вуалью, трепещущей на ветру. За раскрытыми окнами – жизнь: шум, гам, детский смех, ведь прямо под окнами – прекрасный парк, плавно переходящий в лес и простирающийся почти до самого горизонта, у горизонта тёмно-серым свинцом поблёскивает какая-то река. В парке спокойно, не соблюдая никаких социальных дистанций, гуляют цветными стайками дети, невдалеке на лавочках, мерно покачивая коляски, сплетничают мамочки.

"Ты, брат, не волнуйся, шум мешать не будет – окна хорошие, звукоизоляция отличная, это я тут всё раскрыл, чтоб свежего воздуха пустить, а счас закроем – тихо будет, как в могиле", – хозяин, вспомнив вдруг, что гость его сбежал от детских визгов аж из самой Москвы, вдруг занервничал, засуетился, начал суетливо закрывать окна и зашторивать окна светло-серыми блэкаутами. Комната мгновенно погрузилась в тишину и темноту, лишь дверной проём в прихожую светился, как портал из света в тьму.

"Во всей квартире так закроешься – и работай себе спокойно хоть днём, хоть ночью, а то у нас тут летом где день, где ночь – не разберёшь без часов", – нахваливал квартиру бородач, будто боясь, что Андрей сейчас потребует обратно предоплату, развернётся и отправится в обратный путь. "Да не суетись ты, всё отлично, – открывая обратно окна и впуская в квартиру ветер и звуки бурлящей где-то внизу жизни, успокоил хозяина Андрей, – "я от тюрьмы сбегал, а здесь – жизнь". Андрей встал у раскрытого окна, глядя куда-то за линию горизонта и каждой клеточкой впитывал воздух свободы.

"Видишь, видишь, какая красота тут у нас? Гуляй-не хочу. Все по интересам: тут – мамочки с детьми, там, чуть левее, на солнцепёке – бабки кости греют, в глубине парка – собачники. Может, тебе тоже собаку завести? Быстренько со всеми перезнакомишься, а то будешь сидеть тут один, как сыч", – расслабившись, стал расхваливать своё хозяйство бородач. "Не надо мне собаку, и знакомств не надо – я сюда поработать спокойно приехал, а не социальные скиллы прокачивать. Но парк – это хорошо, хоть есть, куда выйти – у нас в Москве с этим строго", – парировал гость.

"Ну, в магазин-то ты маску надевай, чего ребят подставлять, их за это штрафануть могут, а так – да, пока более-менее свободно у нас: не дошёл, видно, вирус смертельный, не болеет никто особо, так чего паниковать-то зря?" – рассуждал хозяин. Андрей только горько усмехнулся. Мужчины помолчали.

"Ну, давай тогда, я пойду, вот ключи тебе, располагайся, тебе, наверное, отдохнуть с дороги хочется", – спохватился хозяин, а в дверях вдруг остановился, будто вспомнив о чём-то важном, улыбнулся лукаво: "У тебя ведь, как я понимаю, деньги есть? Ребята говорят, Красная Шапочка в этом доме квартиру купила… Ну, проститутка наша местная. Девка – огонь, рекомендую, если что!"

Пока у Андрея округлялись глаза и ползли на лоб брови, хозяин вдруг опомнился: "Да это мы по молодости зажигали, до армии ещё, что ты! Счас-то – нет. Это ребята…" – махнул рукой он и глянул напоследок как-то так по сторонам, будто хотел сквозь стены разглядеть, где квартира этой Красной Шапочки, но, к сожалению, не смог. Андрей с трудом подавил улыбку и, уже чуть не захлопывая дверь, зачем-то спросил: "Блондинка?" - "Да неет, брюнетка, шикааарная такая!"

Не она. Ладно. "Эй, ээээй, а зовут-то её как?" – опомнившись вдруг, будто забыл что-то очень важное, крикнул Андрей в спину уже спускающемуся по лестнице бородачу. "Кого?" – искренне удивился хозяин квартиры, искренне забывший уже, о чём только что шла речь. "Ну эту твою, Красную Шапочку! Вдруг встречу, привет от тебя передам", – улыбнулся гость. "Аааааа! Марго её зовут", – разулыбался в ответ бородач, и вдруг засомневался – "Хотя, ты знаешь, кто их знает, может она себе такое имя для красоты придумала. Не надо, в общем, не надо, не передавай ей ничего. Это я её помню, как привет из бурной молодости, а она-то всех нас вряд ли: нас – много, она – одна". "Ну вдруг", – успокоил своего нового знакомца Андрей и закрыл, наконец, дверь.

Один. Совсем один. Счастье-то какое.

Холодный душ

Первое время Андрей звонил жене довольно часто. Раз в неделю. Мол, ещё чаще просто не могу: живём тут с парнями целым табором, с трудом выбираю время, когда нет никого в квартире, или звоню по дороге в магазин. Новая жизнь, новые люди, так устаю – не представляешь, дорогая. Сама же знаешь, как тяготит меня жизнь в одном пространстве с кучей людей.

Андрей и сам не заметил, как звонки домой стали сначала всё формальнее и короче, потом – всё реже, а потом и вовсе сошли на нет. Ну а о чём им разговаривать, если из жены всё клещами надо вытягивать. Как дети? Нормально. Как сама? Сама тоже нормально. Не болеете? Нет, никто не болеет. Как с учёбой у сына? С учёбой нормально. Как малышка? Здорова. Денег хватает? Спасибо, хватает.

А самому ему рассказывать нечего. Ну не правду же! А с фантазией туго. Да и страшно ляпнуть лишнее. Поэтому на редких созвонах с женой Андрей рассказывал ей про коды, какие сейчас пишет, про проекты, над которыми в данный момент работает, естественно, адаптируя их под легенду, что кодит на местное предприятие, и надо ходить на этот чёртов завод, а иначе давно бы вернулся к любимой семье. Домой, в Москву. Благо, Настя в программировании никогда не понимала ничего, ей вся эта информация – лишь белый шум. Ничего не понятно, совсем не интересно, поэтому, даже если Андрей и допускал какие-то ляпы в своих сочинениях, как он проводит лето, то ей незаметные.

Боже, уже лето. Прекрасные северные ночи, когда солнце за горизонт почти что не заходит, и в любое время светло, как днём. И какие ж тут прекрасные закаты, когда солнце раскрашивает небо в разные оттенки розового, не покидая горизонта. Андрей и сам не заметил, как сначала перестал зашторивать окна на ночь, чтоб любоваться давно забытыми белыми ночами – настоящими, с питерскими не сравнить! Потом он стал выходить по ночам погулять в тишине, проветриться. Так хорошо на улице, когда на город ложится прохлада, заводчане мирно спят в своих постелях, а шатаются по городу до самого утра, наверное, только маньяки и последние оставшиеся в этом мире романтики.

Выйдя во двор со стаканом вкусного кофе или душистого чая, Андрей шёл чуть подальше от подъезда, ложился прямо в траву, как в детстве, смотрел в небо, наслаждался стрёкотом кузнечиков и звуками ночного города. Красота. Всё лето б так провёл, если б не проснулся однажды всё пошло не по любимому сценарию. Он так привык расслаблять голову и тело, лёжа в траве, что не заметил, как уснул. И вдруг…

"А? Что?" – вскочил резко на ноги Андрей, не поняв, как он очутился в воде и почему он тонет. Придя в себя, он увидел перед собой напуганную маленькую сухонькую старушку с фиолетовыми кудряшками, державшую перед собой, как щит, пустое пластмассовое ведро какого-то противного коричневого цвета. "Что вы сделали? Зачем? Детский сад какой-то!" –  как-то даже растерянно выговаривал ей Андрей, задумчиво при этом проверяя карманы: на месте ли ключи и телефон. Потому что казалось – чуть подними на неё голос, и она хлопнется в обморок от страха.

– А что ты тут лежишь, как труп, у меня под окнами? Только покойников мне на клумбе не хватало! Наркоман проклятый! Какой ты детям пример подаёшь, подумал? Иди вон подальше от людей и снаркоманься хоть весь! – всё так же держа ведро перед собой, как защиту, гневно парировала старушка.

– Вот это новости! – развёл руками Андрей, даже забыв обидеться от такого странного обвинения, – С чего вы взяли, что я наркоман-то?

– Так чистый ты, одет хорошо, алкоголем не пахнет, бутылки рядом не валяются, зато штука вон какая-то странная, – старушка взглядом показала на стоявший в траве питьевой стаканчик с торчащей из него трубочкой.

Андрей со вздохом потянулся к стаканчику, открыл крышку, обрадовался, увидев, что на дне ещё есть немного кофе со сливками: этот аромат ни с чем не перепутаешь. С чаем было бы сложнее. Протянул открытый стаканчик старушке.

– Это такой стаканчик для напитков. Кофе там, сами посмотрите, понюхайте. Сначала спортсмены только воду пили на марафонах и между подходами при интенсивных тренировках, а потом и все остальные люди оценили удобство. Только воду пить скучно, мы пьём так чай, кофе на ходу, когда гуляем, или в машине. Удобно, что не проливается, и прогулка сразу приятней с любимым напитком. Да вы понюхайте сами. Кофе это. Не наркоман я, программист: до того досижу за компьютером, что хочется побыть на природе, на лето посмотреть, а то вся жизнь мимо проходит будто.

- Ишь ты, программист! Кофий он на улице пьёт! Это мода теперь у молодёжи такая? – старушка осторожно поставила ведро к ногам и протянула руку к стаканчику. Заглянув внутрь, она осторожно понюхала содержимое, а потом, ни на секунду не задумываясь, попробовала остатки.

– Точно кофе. А вкусно! Хоть и холодный. Надо же. Ишь! А покажи свою банку эту, как она работает? Ну, не проливается, говоришь.

Ошеломлённый Андрей показал старушке принцип работы поильника:

– Да просто как термос почти, только не надо никуда из стакана напиток наливать, вот так вот крышкой закрываете, трубочку вытягиваете и пьёте.

– Ишь, чего придумали! Ладная какая вещица! И в руке как лежит удобно! А где мне такую купить тоже? Ты в каком магазине покупал её?

– Не знаю, как у вас тут с магазинами, я в интернете заказывал, – уже стучал зубами совершенно замёрзший Андрей.

В мокрой одежде стоять и вести светские беседы не очень-то приятно даже летом. Чай, не Египет. Хотелось домой, в горячую ванну, в тёплую постель, а не вот это вот всё. Но как избавиться от скучающей старушки? О, идея!

– А хотите, я вам такую же подарю? У меня как раз дома лежит запасная на всякий случай, я ещё не распечатывал. У них вот тут – Андрей показал на трубочку – слабое место, подтекать начинают через какое-то время, поэтому я сразу две и заказал. Пока подарю вам свою, а себе новую закажу? Идёт?

Старушка замялась. Вроде и вещь хорошая, аж из рук выпускать не хочется, и интересно посмотреть, как живёт программист этот – новостей-то на неделю будет, а вроде и страшно идти ранним утром к этому бородачу. Андрей догадался, что старушка его побаивается, и, вспомнив её грозный вид и боевой настрой ещё несколько минут назад, невольно заулыбался, и шутливо продемонстрировал ей кольцо на правой руке:

– Да вы не бойтесь! Женщина вы, конечно, очень симпатичная, но я обещаю не приставать: женат, двое детей.

Аделаида Дмитриевна, вместо того, чтоб расслабиться, снова напряглась и прищурилась по-прокурорски:

– А что-то ни жену, ни детей я у тебя ни разу, милок, не видела!

– И правильно, не видели. Потому что они дома, в Москве, а я здесь по работе в командировке.

– Так ты прямо из Москвы? Из самой?

– Из самой Москвы! Так что, зайдёте ко мне на утренний кофе? – продолжал дурачиться Андрей, и, видя, что его собеседница уже и сама умирает от любопытства, прошёл к подъезду и любезно открыл дверь, ожидая, что старушка обязательно пройдёт за ним. И не ошибся. Аделаида Дмитриевна суетливо сложила стакан и крышку от него в своё ведро и посеменила за Андреем.

Ведро

Андрей, конечно, надеялся, что бабка не осмелится пройти в квартиру дальше порога – ну, обменяет захваченный ею поильник из-под его кофе на новый и уйдёт с миром по своим стариковским делам. Но он плохо знал Аделаиду Дмитриевну. Как же она могла не вызнать всё про этого таинственного бородача аж из самой Москвы? Нет, без всех подробностей об этом новом соседе она отсюда не уйдёт!

Про все свои страхи она забыла ещё в лифте: раз там не воспользовался случаем, чтоб убить и расчленить, значит, точно не маньяк. Смог бы тот так долго притворяться и держать себя в руках? Вестимо, что не смог бы! А этот – грамотный, разговаривает так вежливо, двери открывает, пропускает леди элегантного возраста вперёд.

Когда Андрей вошёл в квартиру, Аделаида Дмитриевна уверенно зашла за ним изахлопнула входную дверь в знак серьёзности своих намерений. Сначала она как будто скромно стояла возле двери, но, как оказалось, это просто для того, чтоб не толкаться с разувающимся хозяином в тесной прихожей.

Как только Андрей разулся и пошёл на кухню за новым стаканчиком, обещанным старушке, бабушка-божий одуванчик выскользнула из своих неуместных летом, но, наверное, очень удобных в любое время года ярко-розовых сапожек-дутиков, и как есть – в толстенной безразмерной серой кофте с большими карманами, из-под которой кокетливо выглядывал подол ночной сорочки, в пушистых цветных носочках ручной вязки и с уродским пластиковым ведром на локотке – посеменила осматривать владения.

Андрей, конечно, сначала опешил от такой наглости, а потом подумал, что проще, наверное, позволить этому престарелому разведчику разнюхать всё, что ей интересно. Ему ж самому выгодно, чтоб она успокоилась уже, и относилась бы к нему если не с симпатией, то хотя бы нейтрально. Ну не обнесёт же эта бабка его в конце концов? Да и что тут выносить-то, коме ноута?

– Хорошо у тебя, чистО! – выдала свой вердикт старушка, придя, наконец, на кухню, где хозяин гремел ящиками и шкафами в поисках завалившегося куда-то запасного стакана-поильника.

– Странно, где он, недавно же попался на глаза. – Удивлялся вслух сам себе Андрей.

– Раз на глаза попался, значит, где-то на виду и есть. Много ты по шкафам-то будто ползаешь? Незачем тебе там ползать, ты ж не готовишь ничего!

– С чего это вы взяли, что я не готовлю? – Андрей посмотрел с удивлением на этого не юного следопыта и даже хотел обидеться, но еле сдержал смех: незваная гостья уже удобно уселась на стул у окна, чтоб поближе к батарее, и сидела, обхватив руками стоящее на коленях ведро, как корзину для даров.

– Так у тебя на виду ни соли, ни специй, поварёшки и лопатки лежат в нижнем ящике! Если бы готовил, всё необходимое поближе бы держал.  И стакан твой, значит, где-то близко. Раз ты им собирался пользоваться. А вообще, сынок, налил бы ты нам чаю, а? Что-то я замёрзла вся. Есть у тебя хоть чай-то?

Старушка зябко поёжилась, ещё крепче обняв ведро при этом, будто оно живое и тёплое. Сухонькие пальчики при этом заметно дрожали.

– Ах, да, конечно! – Спохватился Андрей, почувствовав себя виноватым перед этой маленькой старенькой женщиной с фиолетовым облаком кудряшек. – Извините, совсем забыл о правилах гостеприимства!

Он тряхнул в воздухе чайником, на вес определяя, достаточно ли там воды, и щёлкнул тумблером.

– Вы не будете против, если я отойду на минутку? Мне, откровенно говоря, тоже холодно в мокром. Я переоденусь в сухое и принесу вам плед.

– Ой, милок, ты прости меня, я ж думала, ты помер, вот и… – Старушка махнула ведром, изображая, как плеснула в Андрея водой, кофейный стакан в нём загрохотал, и, кажется, только сейчас Аделаида Дмитриевна осознала, что так до сих пор и не рассталась с этим ведром.

Увидев и ведро, и себя в кофте на ночнушку будто со стороны, старушка всплеснула руками и, громыхая ведром, выскочила прочь из квартиры Андрея. Только дверь хлопнула! Как она при этом на лету впрыгнула в свои дутики, он даже заметить не успел.

Всхохотнув, он сходил в комнату за полотенцем, и отправился в душ: сейчас хотелось только согреться под обжигающе горячей водой, а потом уж и всё остальное – завтрак, несколько часов блаженного сна, и – работа, работа, работа.

Программный код в этот раз выходил громоздким и корявым, результаты выдавал весьма неоднозначные, и сейчас садиться за работу не было никакого смысла: хоть до тремора в руках и рези в глазах ищи ошибку и переписывай, всё равно ничего не выйдет. И так уж несколько раз с нуля всё переписывал. Как всякий творческий человек, Андрей любил в такие моменты творческих затыков отдать задачу подсознанию: сначала много долго думать над ней, потом смыть нафиг все решения под душем, варясь в крутом кипятке, чтоб лечь в постель в объятия тяжёлого одеяла без сил, без мыслей, без эмоций, и спать блаженным сном младенца, пока не выбросит из постели пришедшее само решение нерешаемой до этого задачи.

Согревшись под душем, Андрей вышел из ванной, на ходу растирая себя полотенцем, и встретился с круглыми от удивления глазами неизвестно откуда взявшейся тут опять старухи. Она восседала за уже накрытым к чаю столом – причёсанная, нарумяненная, и в нарядной цветной кофте, хлопала глазами и ловила ртом воздух.

– Извините. – Только и смог пробормотать Андрей, шокированный этой внезапной встречей не менее, чем Аделаида Дмитриевна, и ретировался в комнату, прикрыв причинные места полотенцем.

***

"Сон сегодня, похоже, отменяется", – с горечью подумал он, быстренько напяливая на себя трусы, футболку и тёплый флисовый костюм. Лето-то, конечно, лето. Но не Сочи. Из-за отключенного отопления, дома летом гораздо холоднее, чем зимой. Только горячий душ и спасает. Чтоб как-то разрядить обстановку, сдёрнул с постели и захватил таки на кухню обещанный старушке плед. Если она в той толстой кофте вся мёрзла, то и тут, наверное, тем более зябнет ради никому не нужной "красоты". Женщины… Хоть десять им, хоть сто десять.

Ну что, надо выходить… Раз, два, три!

– Вы извините, мне показалось, вы ушли, а то бы никогда б себе такого не позволил! Кстати, вот обещанный плед. Накройтесь, а то зябко тут – этаж высокий, вечно сквозняки. – Андрей протянул всё ещё хлопающей глазами старушке. Взгляд его упал на стол, где на большом блюде лежали очень аппетитные на вид пирожки, в блюдце лежало несколько, наверное, очень дорогих по мнению пенсионерки, шоколадных конфет, в пару чашек было разлито варенье – жёлтое, морошковое, и красное, на взгляд и не понятно, из чего. Андрей невольно сглотнул слюну.

– А я и уходила. Вижу, к чаю ничего у тебя нет, вот быстренько домой и сбегала. Дверь-то у тебя просто закрывается, не захлапывается!

– Не захлапывается. – Эхом повторил Андрей. С детства он не любил двери, которые с первым сквозняком запирают дом, стоит тебе на минутку выйти. Решил перед приходом родителей вынести мусор – вот и гуляй теперь до их прихода в тапках на босу ногу и с помойным ведром в руках. При мысли о ведре и его роли в жизни Андрея, он невольно засмеялся. А когда увидел, что и у ног его незваной гостьи стоит это бессменное ведро, сдерживаться уже не мог, и стал ухахатываться просто в голос.

Старушка сначала смотрела на него, как на больного, но потом и сама сначала тихонько прыснула в кулачок, а потом и тоже заливалась, как девчонка, вытирая слёзы, выступившие на глазах от смеха, уголком пледа. Устав смеяться, она вздохнула, уютно завернулась в плед и с деланной строгостью спросила: "Дорогой сосед, мы сегодня выпьем за знакомство уже или нет?"

Андрей так опешил, что аж поперхнулся:

– А у меня нет ничего.

Старушка глазами указала на стол с домашними угощениями.

– Да я про спиртное. Как-то не держу… – Виновато развёл руками бородач.

– Я про чай! – Аделаида Дмитриевна звонко захихикала снова, а Андрей, виновато хлопнув себя по лбу, метнулся к чайнику. Потрогал – тот едва тёплый. То есть старушка позволила себе достать его посуду, чтоб разложить угощения, но не чувствовала себя вправе согреть чайник без хозяина. Что ж, значит хоть какие-то границы она чувствует.

Андрей снова щёлкнул кнопкой чайника, деловито, уже хозяйским взглядом оглядел стол. Так, кажется, где-то был хороший шоколад и конфеты, и кофе ещё очень хочется. Хозяин дома полез в дальний угол полки с чаем и кофе, где сам от себя прятал сладости, чтоб не съесть все за раз, гордо вытащил свои заначки: "От нашего стола – вашему столу!"

Гостья от такого роскошества аж руками всплеснула: огромная плитка молочного шоколада, целый пакет разных конфет... "Ой, да у нас прям новый год!" – умилилась она, и Андрею от этой детской радости старого человека при виде обычных доступных сластяшек стало так неприятно и надсадно… В глазах и в носу предательски защипало. Чтоб скрыть это, он полез в посудный шкаф за чашками. Себе достал большую, любимую, и долго переставлял чашки, будто искал, какая бы чашка из тех, что оставил тут владелец, лучше подошла бы его сегодняшней гостье.

"Блин, дак вот же он!" – Андрей наткнулся на новый стакан-поильник для прогулок и с искренней радостью протянул его старушке, – "Новый, в упаковке ещё. Вы его вымойте перед тем, как пользоваться, хорошенько. Мало ли, кто там его трогал, когда делал и упаковывал". "Вымою, сынок. Вот спасибо!" – Старушка прижала подарок к груди и, совсем уж набравшись наглости, выдохнула: "А ты можешь мне такое же сделать, как утром пил?"

"Оооо, с этим надо осторожней. Хуже, чем наркотик. Вызывает привыкание на раз!" – рассмеялся Андрей и вытащил из шкафа несколько лент с пакетиками кофе "три в одном":

– Так мы счас кофе будем пить, значит, не чай?

– Кофе! – решительно кивнула старушка.

Андрей взял яркую цветастую чашку, заварил старушке кофе со сливками и вкусом амаретто и почтительно придвинул даме чашку с ароматным напитком.

– Мммм, – застонала, прикрыв глаза от удовольствия гостья, осторожно сделав первый глоток.

– Оргазм? – Отпустил глупую шутку хозяин дома, но слово, как говорится, не воробей.

– Лучше! – без тени сомнения ответила старушка и, пожевав губами, решила уточнить, – Дорого, наверно?

– Да не особо… Не переживайте, я вам подарю. – С этими словами Андрей положил пару лент с пакетиками перед старушкой. – Вот, берите. А я, если позволите, угощусь вашими пирожками. Давно не ел домашнего…

– Ешь, ешь, милок! Это я вчера пекла. Эти два с картошкой, эти с капустой, этот с грибами, а это просто булка, тесто оставалось, начинка кончилась, вот я напекла, с вареньем вкусно! – Аделаида Дмитриевна придвинула Андрею тарелку с пирогами, чашки с вареньем, и с чистой совестью зашуршала фантиками от конфет. Очень уж хотелось разных попробовать. Ух соседкам потом будет, о чём рассказать!

Не жизнь – а малина!

Не жизнь, а малина

– Ну, за знакомство? Я Андрей. Программист. Проживаю в Москве. Жена красавица, двое детей – мальчик и девочка, всё по канонам, тут в командировке по долгу службы. Ну, в общем, добропорядочный гражданин, проблем с законом, не имел, как говорится, не сидел, не привлекался. – Андрей, шутливо подмигнув, протянул старушке, уминающей конфеты, как ребёнок, дорвавшийся до новогоднего подарка, свою кружку с горячим кофе так, как будто он чокается с ней.

– За знакомство! – С видимым удовольствием чокнулась с ним чашкой с ароматным кофейно-сливочным напитком гостья. – А я – Аделаида Дмитриевна. Соседка твоя с первого этажа. Пенсионерка. А там, где ты почивать изволил, у меня вообще-то клумба! Я там цветы сажаю-сажаю, а по ним то дети бегают, то собаки, то ты вон спать лёг. Мало вам места-то в парке?

– Не обижайтесь на нас, мы не со зла, честное слово! Там вообще не видно, что это клумба – вроде такой же газон, как и везде.

– Раскапывать газон под клумбу не разрешают мне. – грустно вздохнула старушка. – Вот я потихоньку совочком детским ямочку-то вырою, цветочек туда прикопну, да хожу, поливаю утром тихонько, пока не видит никто, авось, да и вырастет что… И только первые росточки появились, как ты на них улёгся, ирод такой! Ну как назло!

Аделаида Дмитриевна надула губки, поцокала, осуждающе качая головой, жалея помятые росточки цветов, но, развернув очередную конфету и отправив её в рот, зажмурилась блаженно. Вкуснооо…

– Так вы не ради меня с ведром сегодня вышли? Даже обидно, знаете ли! – Усмехнулся Андрей, уплетая за обе щёки нежнейший пирог. Уже неизвестно какой по счёту. Старушка на такой глупый вопрос аж глаза округлила и забыла про конфеты:

– Да ради такого детины я б с участковым пришла, а не с ведром! Дурочка я разве – жизнью рисковать почём зря? – Совершенно разумно возмутилась пожилая леди. Она хотела гневно отхлебнуть ещё бодрящего напитка, но чашка оказалась пустой. Однако! Аделаида Дмитриевна сменила гнев на милость:

– А плесни-ка мне ещё этого кофию, милок, ну уж очень он у тебя вкусный.

– Говорю ж – наркотик какой-то! А вы не верили.

– Наркооотик. – Согласилась с ним гостья, покосившись на пару подаренных лент с пакетиками этого чудесного напитка и прикидывая, насколько ей хватит.

– Не грустите, Аделаида Дмитриевна! – Перехватил её грустный взгляд Андрей, – если хотите, можем с вами меняться иногда: вы мне пирожки ваши чудесные, я вам – кофе. А варенье я у вас покупать буду, если позволите. Тут меняться с вами мне совесть не позволит. Это ж, – Андрей подцепил несколько янтарно-жёлтых ягод морошки на ложку и посмотрел их на просвет, – чистое золото. Ну оооочень вкусно. И неимоверно дорого стоило бы в Москве. Не-и-мо-вер-но. Да и тут наверно дорого?

– Та не, тут бесплатно. Сами мы с соседками по ягоду ездим. Места знаем. Секретные. Детьми ещё бегали, щаз Толик, сосед, на машине возит. Дай бог ему здоровья, золотой мужик. Пьёт только много.

– Это не бесплатно… – Задумчиво протянул Андрей, представляя, каково это: ехать в далёкое далёко, потом долго-долго идти до заветного болота, там собирать осторожно по ягодке это северное золото, которое, если недоспело, не имеет не вкуса, ни аромата, а если поспело, так и норовит превратиться в кашу прямо в пальцах. А нужный момент с нужной степенью зрелости пойди улови! Потом, накормив всех комаров на чёртовом болоте, надо выбираться до машины несколько километров с тяжёлыми вёдрами, чтоб дома, не дав себе и часу отдыха, ягоду перебрать и сварить. Иначе – скиснет, превратится в кашу, и только свиней кормить сгодится, а не на продажу. Ну, современные предприниматели, возможно, высушили б эти отходы, чтоб пустить на чай. Андрею и в далёком отрочестве всё это казалось таким подвигом, что никакого варенья и никаких денег уже не надо, а этот божий одуванчик с сиреневым облаком кудряшек считает, что ягода достаётся ей бесплатно. Гвозди бы делать из этих людей, честное слово!

– Да ты не расстраивайся, я ж с тебя недорого возьму! Так, по-соседски… И тебе к столу домашнее, пока жена не приехала, и мне добавка к пенсии! – Затараторила Аделаида Дмитриевна, по-своему трактовав внезапную задумчивость Андрея.

– Что? – Вынырнул из воспоминаний Андрей и посмотрел на старушку, будто видит её впервые. Потом заметил поильник, ведро и полностью вернулся в реальность. Даже вопрос, заданный Аделаидой Дмитриевной минуту назад, как-то долетел до сознания.

– Недорого возьму с тебя, голубчик. Соглашайся! – Молитвенно сложила перед собой ладошки старушка.

Андрей согласно кивнул и с удовольствием зачерпнул ещё ложечку янтарного варенья, что не могло, конечно, остаться незамеченным. Аделаида Дмитриевна озадачилась:

– Ты только морошку будешь покупать, сынок? – Уточнила она, смешно наморщив лобик: явно подсчитывала уже будущие прибыля.

– Почему только морошку? – Искренне удивился Андрей. – Смородина у вас тоже бесподобна! И смородину с удовольствием возьму.

– А грибы? – Решила делать бизнес по-крупному хваткая женщина.

– Всё домашнее предлагайте, с удовольствием буду покупать у вас. Хоть грибы, хоть картошку, хоть морошку. Разумеется, не в оптовых объёмах! Сколько сам съем. Но я, – Андрей многозначительно обвёл взглядом помещение, – один живу, сами видите.

– Один. – Согласилась старушка. – Хорошо-хорошо, не в оптовых, я понимаю, – радостно закивала Аделаида Дмитриевна, видя, что и розница с этим проглотом тоже очень крупными объёмами может выйти. – Я просто тут подумала… Ты, милок, только не обижайся. Скажешь нет – значит, нет… Но кофий этот такой вкусный. И стакан этот специальный у меня теперь есть… Я же каждый день теперь этот кофий пить буду – вкусный какой, зараза! Только дорогой он, наверно… А у меня – пенсия-то небольшая совсем…

– Аде…

– Не перебивай! Я скажу, пока решилась, а дальше ты уж думай сам. Ответ дашь потом. Так вот. Ты мужчина молодой, одинокий, готовить тебе некогда и некому, а у меня времени свободного – вагон! Сижу, целыми днями в окно смотрю! Нет бы чем полезным заняться! Да я тоже одна. Дома всё перестирано, всё убрано… А я готовить люблююю – сил нет! А некому. Как дедка помер мой, так и маюсь. Хожу по квартире туда-сюда, сюда-туда… Так вот… Андрюша… Как ты смотришь на то, что я буду пирожки печь, суп варить, второе делать, а ты – или у меня столоваться, или я к тебе прямо домой в лоточках приносить могу, когда скажешь. Доставка, так сказать. Но не бесплатно, конечно – за деньги. За деньги! Цены я схожу, посмотрю в нашей столовке заводской, запишу все, чтоб без обмана. Дороже копейки не возьму, вот те крест! Если согласен, с сегодняшнего дня и начнём. Мне хоть и самой каждый день свежее готовить интереснее будет, а то напеку этих пирогов, ем их потом одна всю неделю. К Ритке вон порой зайду, когда она кашеварит, напрошусь на тарелку борща со своими пирогами. А то она ко мне забежит, спасибо ей. Хороша девка, домовита, работяшша. А так я заради тебя-то сварю свежее – и тебя накормлю, и сама сыта, и денежка мне на кофий. А? Что скажешь, сынок? Согласен?

– А что говорить? – Расплылся в улыбке чеширского кота Андрей, – Конечно, согласен! Я считаю, что это отличная идея. Я сам на сухомятке сижу, как вы точно подметили, тоже себе готовить ленюсь. А домашние разносолы, да с доставкой – какой дурак от такого сервиса откажется???

– Иии-их! – Аделаида Дмитриевна соскочила со стула и, крепко сжав Андрею голову, чмокнула его в затылок. – Золотой ты мой! Сегодня, пожалуй, и начнём? Только ты прости меня, старую, обед мне уже не успеть – пока я в магазин прогуляюсь, пока сготовлю…

– Да какой обед, Аделаида Дмитриевна? Вы мне вон сколько пирогов принесли, на целый день хватит! Не беспокойтесь!

– Отлично. – Уже очень деловым тоном ответила Аделаида Дмитриевна, с важным видом складывая в ведро подаренный ей кофейник, две ленты пакетиков кофе и, секунду подумав, сгребла в карман горсть конфет со стола. – Что будешь на ужин?

– Мммм, пюре с котлетой, салат… – Неуверенно произнёс Андрей.

– Салат какой? – Тоном сильно занятой официантки, принимающей заказ, уточнила Аделаида Дмитриевна. Но если в случае с официанткой Андрей бы просто выбрал что-то из меню, то тут ассортиментный перечень ему ещё был неизвестен. Он замешкался: огурцы и помидоры он сам себе всегда нарежет, за это глупо переплачивать, а вот что-то б, как в детстве у мамы бы, ммм…

– А селёдку под шубой можно? – Как-то уж слишком робко спросил он, потому что старушка уже явно была на низком старте, и сейчас нахмуренными от долгого ожидания ответа бровками напоминала уже скорее строгую училку, чем кого бы то ни было из сферы обслуживания.

– Не успеет. – Категорично заявила наша бизнес-леди, но, видя, как расстроился заказчик, тут же утешила: – Значит так, на салат сегодня – отварная свекла с чесноком и майонезом. Целоваться тебе всё равно не с кем. А селёдка под шубой – это завтра тебе на обед. И, тогда, получается, на обед будут зелёные щи и макароны с сардельками. Завтрак, полдник – пироги в ассортименте. Ассортимент знаешь. Устраивает?

– Очень даже устраивает! – Расплылся в счастливой улыбке Андрей. Да такого сервиса у него и дома никогда не было. Да, тут надо, конечно, платить. Но и дети за стеной не орут, и жена ничего не требует, не жизнь – а малина!

– Получается, что пироги к завтраку и сегодняшний ужин я тебе сегодня в одно время и принесу. Пироги тебе с чем напечь?

– С картошкой и с капустой, штучки по три.

– Отлично, запомнила. Ужин у тебя во сколько?

– Часиков, наверно, в семь… Удобно?

– Ох, хорошо, милок. Как раз всё успею неспеша. Очень хорошо. Ну, давай тогда, до вечера! – Аделаида Дмитриевна уже метнулась к двери, но Андрей её перехватил.

– Погодите-погодите! А телефон?

– Какой телефон? Я не брала.

– Ваш телефон. Номер! Номерами телефонов нам с вами обменяться обязательно надо. Ну, я работаю в наушниках, поэтому не слышу ничего – хоть из пушки пали. да и удобней будет в чате и заказ обсуждать, и цену, и оплату.

Аделаида Дмитриевна огорчённо поставила ведро на пол и опустила руки. Вся бодрость и инициатива растаяли, как снег по весне:

– Не умею я, сынок, в эти чаты ваши…

– Ну а телефон-то у вас есть? Вот такой? – Андрей покрутил перед ней смартфоном, чтоб не пускаться в долгие объяснения, что телефон нужен мобильный, а не домашний, если что. Старушка взяла его телефон в руки, осмотрела со всех сторон, и совсем скисла:

– У меня не такой…

– А какой?

– У меня другой: сам поменьше, тут кнопочка, тут эти стёклышки не так…

– Ну звонить-то можно по нему? Интернет есть?

– Звонить можно! И энторнет есть. Ну, должон. Ритка мне показывала. Но в чаты не умею я…

– Ладно, если можно звонить, будем звонить. Но вообще… Вы же придёте в семь сегодня?

– Приду.

– Ну вот телефон с собой возьмите, я вас снова кофе с конфетами угощу, заодно и посмотрю, что там можно сделать с чатами. Договорились?

– Договорились! В семь жди. Без пушек только. Чтоб верь открыта была!

Счастливая Аделаида Дмитриевна подхватила своё ведро и убежала с такой прытью, что осталось только позавидовать. Даже лифт ждать не стала – так и громыхала своим ведром все семь этажей вниз.

Такой же, а вполне возможно, что и гораздо более счастливый Андрей, заперев дверь и дёрнув её пару раз для проверки, раздевшись догола, нырнул в уютные объятия свежей постели. Сейчас поели – значит, можно и поспать. Не жизнь – а малина!

Повезло

От Андрея Аделаида Дмитриевна вылетела такая окрылённая, что была просто не в силах стоять и ждать лифт. Она скакала вниз по ступенькам, размахивая ведром, как школьница, получившая пятёрку за контрольную, улыбаясь во весь рот и прикидывая, что надо купить к ужину. Спасибо, господи, что разложил этого москвича сегодня на клумбе – теперь Аделаида Дмитриевна и позавтракала так душевно, и с подарками, и ужин у неё будет сегодня полноценный, а завтра так вообще селёдка под шубой, и нормальный человеческий суп на костном бульоне. Настоящий новый год!

Как же наостобрыдли эти пироги! Это безрукие думают, что пироги готовятся от хозяйской щедрости. Пироги готовятся – от бедности! Купил по хорошей цене мешок муки, мешок сахара, да бутылку постного масла – вот и сыт весь год. Что там надо-то на эти пироги? Мука, вода, да дрожжи. Чуток соли. Ложка сахара. Пара бульков постного масла без запаха. Поднялось тесто – и лепи себе. Открытые пироги, маленькие пироги, да жареные пирожки с чем бог послал: хоть с маком, хоть с таком. И будто разные каждый раз. Летом выручают лес, да речка. Зимой – заготовки, да ловкость и сноровка. А этот москвич-то ты смотри как обрадел домашнему – налетел на выпечку-то! Любит! Можно на её и наценку повыше делать. Много они, мужики, понимают в ценах-то. Вот это повезло сегодня, слава тебе, господи!

Вдруг дорогу ей что-то преградило. Верней, не что, а кто. На пути у Аделаиды Дмитриевны стояла совершенно обалдевшая Машенька – молодая мамочка с третьего этажа. Обалдевшая и какая-то замученная.

– Ой, а откуда вы такая счастливая летите, да ещё и с ведром? Чуть меня не снесли! Никогда вас такой не видела! – С нескрываемым удивлением и лёгкой ноткой зависти спросила девушка.

– Та от соседа с седьмого! – Отмахнулась старушка, и хотела бежать дальше, но Машенька, встав в позу сахарницы, перегородила ей проход:

– Такая счастливая, и от соседа??? Ой, Аделаида Дмитриевна, ну вы у нас и шалунья! Как хотите, а без подробностей я вас не отпущу! У вас что, любовный роман? И кто же этот замечательный сосед?

Аделаида Дмитриевна от такого аж воздух ртом захватала, будто рыба, выброшенная на сушу. Она хотела отчитать дурную девчонку, да сказать, что негоже такое не только вслух говорить, но и ду-мать о взрослой порядочной женщине, но, но…

По озорным чёртикам в Машкиных глазах было совершенно очевидно: ТАКУЮ новость она в себе хранить не сможет. Расплещет всем мамашкам с колясками на первой же прогулке. А там… Обрастёт история такими подробностями, что и представить грех! Особенно, если кто-нибудь видел, как Аделаида Дмитриевна утром с этим же ведром в одной сорочке буквально от этого соседа шла. Пенсионерка тяжело вздохнула: лучше рассказать всю правду сейчас, чем потом пытаться отмыть репутацию от досужих грязных пересудов. И довести её до прежней безупречности уж точно не выйдет.

– Ой, Маша, о доме надо думать, о доме! Ну какой роман, прости господи! Ты посмотри на меня! Разве в мои годы до романов?

Маша показала лицом, что допускает любое развитие событий.

Аделаида Дмитриевна продолжила шёпотом:

– Бизнес у меня. Но это секрет! Сосед у нас завёлся одинокий. Москвич. Готовить ему буду. Не бесплатно, конечно! За деньги. За деньги! Вот сейчас поручение дал пюре с котлетой сделать на ужин, да салат свекольный. Завтра – щи, да макароны с сардельками. Так что ты давай посторонись, бежать мне надо – домой сначала, потом в магазин, да хорошо всё сделать, без спеха, чтоб вкусно было, да ладно.

– Ну допустим. – Недоверчиво протянула Мария. – А ведро-то вам зачем?

– Ведро?

– Ведро!

Аделаида Дмитриевна посмотрела на своё ведро, будто впервые его увидела, а потом рассмеялась звонко, по-девчоночьи. Забыло совершенно про ведро-то! И, отхохотавшись всласть, усталым голосом, будто объясняя что-то очевидное и глупцу: "Так завтрак я ему в нём относила, как зачем? Не в руках же с первого на седьмой носить? А это, видишь – подарки: кофий, стакан к нему специальный – на улице можно пить. Конфетами вот угостил", – старушка вытащила из кармана горсть конфет, которые сама на свою пенсию точно бы позволить не смогла. Маша почтительно кивнула и уступила, наконец, дорогу. А Аделаида Дмитриевна продолжила свой путь и, чувствуя внимательный взгляд в спину, старалась не слишком сильно подпрыгивать на ступеньках от внезапно свалившегося на неё счастья.

Инсульт

Придя домой, Аделаида Андреевна даже сплясала. Ух, хорошо! И занятие любимое, и вкусная еда, считай, за счёт клиента, и неплохая добавка к пенсии светит. Если, конечно, грамотно на продуктах сэкономить. Ведь чем ниже затраты,  тем выше прибыль, а, значит, можно будет позволить себе больше маленьких радостей в жизни. Главное, чтоб программист этот жил тут как можно дольше. А лучше, чтоб и вовсе никуда не уезжал. Ну об этом она тоже побеспокоится. Благо, девок во дворе полно, найдём ему тут невесту подходящую, чтоб видная, да ладная была – московскую жену красотой перебить. А красотки ручки пачкать стряпнёй не очень любят, так что будет Аделаида Дмитриевна и невесту его кормить, и деток, если народятся. Б – бизнес!

Тааакс… Наверное, надо достать из кладовки дорожную сумку на колёсиках. Это когда ты берёшь одну морковку, одну свеколку и пару картошин, да от капустки просишь девочек в магазине отрезать четверть, чтоб налепить себе из этих продуктов пирогов на месяц, заморозить, да печь каждый день понемногу, то можно и с обычной авоськой сходить в магазин потихоньку, а тут-то эвон сколько всего сразу надо! Сумками все руки оторвёшь!

Аделаида Дмитриевна замесила тесто: когда в таком настроении ставишь – пышное будет, лёгкое. Можно булки испечь. Одну простую. Высокую, дырчатую. Нарезать на толстые ломти, чуть подсушить в духовке – к супу подать как гренки. Вторую с луком. Лук в тесте растает – и не заметишь. А аромааат будеееет. А если с маслом сливочным подать, а? Москвич ум отъест! И не поймёт, что тут расходов на три копейки. На еде-то, наверно, большой накрутки не сделаешь. Ну, то считать надо.

С этими мыслями начинающий предприниматель разобрала всю кладовку, но сумку так и не нашла. Ну вот куда дед прибрал её, а? Помер дурак старый, а куда дел любимую сумку, не сказал. Спасибо, хоть муки да сахара накупил впрок по сходной цене – три больших мешка стоят за занавеской у окна.

"Тьфу ты, так и тележка ж за занавеской наверняка!" – чертыхнулась сама на себя старушка, – "Не на себе же он до окна мешки тащил". Аделаида Дмитриевна, наскоро сложив вытащенное добро обратно в кладовку, неуверенно прошаркала в комнату к окну. Она уже успела представить, как носит тяжёлые сумки с продуктами в несколько заходов из магазина домой, и придуманный ею только что бизнес перестал ей казаться таким уж заманчивым. Но и отказываться от этой идеи так сразу вроде бы жалко. Она осторожно, будто боясь кого-то спугнуть, заглянула за занавеску. Ничего. Заглянула за вторую. Тоже ничего. Только три заветных мешка. Два с мукой, один с сахаром. Крупные капли горьких слёзы потекли по старческим щекам.

Аделаида Дмитриевна прошла к дивану, села на него и, согнувшись к коленям, тихонько заплакала. Из-за дурацкой тележки вот так вот в один миг разрушилась вся её мечта. Ну много ли она натаскает продуктов в руках, чтоб два раза в день кормить здорового мужика? От горя и отчаяния она тихонько заскулила.

– Аделаида Дмитриевна, вы плачете? Что-то случилось? – произнёс кто-то прямо в ухо звонким девичьим голосом.

Старушка перестала скулить и осторожно прислушалась.

– Вас кто-то обидел? – спросил её кто-то прямо в ухо и, кажется, обнял.

На всякий случай не меняя позы, Аделаида Дмитриевна открыла глаза и слёзы её моментально высохли. Потому что прямо перед её глазами лежала она. Тележка! Муж её при жизни был просто помешан на порядке. Любил, чтоб каждая вещь в доме имела своё место и, видимо, не мог допустить, чтоб какая-то сумка нервировала его, каждый божий день мозоля глаза. Поэтому он не поставил её рядом с мешками с песком, где она бы или постоянно мешалась, или была б на виду, а положил на ребро вдоль окна. И сумка даже при открытых шторах была надёжно скрыта с глаз: частично – тумбой под телевизор, а частично – плотным тюлем. Только колёсики одни и видны, да и то если специально смотреть.

Но ведь колёсики же? Аделаида Дмитриевна пригнулась ещё немного, и, кажется, зрение её не обманывало:

– Сумка! – Издала победный крик старушка и практически не меняя позы, чтоб не потерять из виду драгоценную находку, согнувшись в три погибели и выставив руки вперёд, понеслась к окну.

– Стоять! – Дёрнул её кто-то сзади, резко прервав забег. – Кто сука? Какая сука? Кого вы там увидели? Там нет никого! Фу! Фу! Нельзя! – Испуганно кричала Машка, на всякий случай крепко держа сошедшую с ума старуху за кофту. В дверях стояла ещё одна девушка, кажется, собиравшаяся сбежать, оставив подружку разбираться со старушьим бешенством как-нибудь самостоятельно.

– Да отпусти ты! – Не отводя глаз от сумки, будто та может снова исчезнуть, как только потеряешь её из виду, замахала позади себя Аделаида Дмитриевна, пытаясь высвободиться из цепких девичьих ручонок. Она ещё не очень поняла, кто её держит, но сумка сейчас была важнее.

Руки не отпускали.

Тогда Аделаида Дмитриевна, вытянув перед собой руку, медленно, но верно пошла к заветной цели, таща за собой и Машку. Маша пыталась удержать чокнутую старуху, явно собирающуюся выброситься из окна, но кто может остановить женщину на пути к её цели, если эта цель уже так близка? Естественно, никто. Поэтому сгорбившаяся пенсионерка неумолимо приближалась к окну, таща за собой и Машу. Нет, всё понятно, что первый этаж. Насмерть глупая старуха не убьётся. Но переломается же так, что фиг восстановится потом! Маша сама была уже готова расплакаться от отчаяния, но, приблизившись к окну, Аделаида Дмитриевна, вопреки ожиданиям, не стала пытаться из него выпрыгнуть, а вовсе и наоборот: наклонилась ещё ниже и, кряхтя, стала что-то вытаскивать из-за тумбочки.

– Что там? – Спросила крайне заинтригованная Маша, ослабив хватку.

– Сука. – Долетело снизу.

– Сама ты сука. – Буркнула обиженная Маша и вернулась на диван, решив, что на это представление она будет смотреть теперь только издалека. Спасаешь тут старую дуру, спасаешь, а она обзывается ещё.

– Чё это она? – Подсела к ней на диван Катюха, входную дверь на всякий случай всё-таки оставив открытой.

– Да чёрт её знает! Ещё недавно нормальная была. – Вздохнула Маша.

– И кто бы знал, что так быстро большие деньги могут сломать психику? – Философски заметила Катерина.

– Да какие деньги! Она и денег-то не видела ещё. Кофе только пока, да конфеты. Хотяяя… – Маша многозначительно посмотрела на подружку: – Мы же не знаем, чем он там её напоил! Она от него такая счастливая скакала! Я сразу заподозрила неладное!

– Сука! – Донёсся победный крик Аделаиды Дмитриевны от окна.

– Сама ты сука! – хором огрызнулись девчонки, и ойкнули.

Сидя на полу возле окна Аделаида Дмитриевна, будто никого не замечая, стряхивала пыль с огромной сумки на колёсиках, с любовью целуя застёжки и ремешочки.

– Сумка! Нашлась! А я думаю, куда мой старый дурак её припрятал! А вот она где, оказывается! Счастье-то какое!

– Ааа, суМка… – Тихонько прошептала Машка, многозначительно поглядывая на подружку. – СуМка. А мне послышалось… Извините, пожалуйста, Аделаида Дмитриевна!

Абсолютно счастливая Аделаида Дмитриевна взглянула на источник звука и брови её от изумления полезли вверх:

– Маша? А ты что здесь делаешь? И как вы, девочки, сюда попали?

Девушки переглянулись, Катя ткнула подружку локтем в бок: мол, ты меня сюда притащила, ты и объясняй.

– Аделаида Дмитриевна! – Маша бросилась к старушке, чтоб помочь ей подняться и затараторила: – Вы извините нас, пожалуйста! Мы к вам пришли, видим, а дверь открыта. Испугались, не случилось ли чего. Смотрим – сидите на диване плачете, а потом к окну кааааак побежите! Я думала, вы сейчас прям сквозь стекло на улицу выскочите, разобьётесь. Кто бы мог подумать, что вам так резко эта сумка понадобится. Да и не видно её совсем было, чтоб догадаться, что вы к ней побежали…

– В том-то и дело, что не видно! Ты представляешь – догадался ж дед так спрятать! Чистоплюй чёртов! Я эту сумку ищу-ищу, ищу-ищу! Ну нет нигде, и хоть убей! Села, заревела, поднимаю глаза – она! Сумка! Думаю – вот ты где, моя родимая, дай я тебя обниму. А она зацепилась ручкой за угол тумбочки, видимо, и ни туды, ни сюды. Тумба эта чёртова приросла тоже к полу уже за сто лет – не сдвинешь. Что за день?!! Но, слава богу, вытащила я её. И целая же вроде, Машуль, ты глянь?

Маша растерянно пыталась осмотреть сумку, благо, на помощь подоспела более опытная Катюха.

– Чё её пустой проверять? Давайте сунем в неё что-нибудь, – Катя огляделась в поисках подходящего реквизита, – да вот хоть бы эту подушку с дивана, да так и покатаем. Если что-то не так, сразу видно будет.

Катя схватила с дивана подушку, свернув рулончиком, сунула её в сумку, деловито, туда-сюда, как коляску, покатала потяжелевшую сумку по комнате и вынесла вердикт: "Работает!"

– Вот и слава богу, вот и хорошо-то. Спасибо, девочки! – Заулыбалась снова Аделаида Дмитриевна. – Вы, девоньки, помогите мне теперь эту подушку из сумки вытащить, а то как я в магазин пойду теперь?

– Кстати, про магазин! – Вытаскивая подушку из сумки, вспомнила, зачем пришла, Маша. – Аделаида Дмитриевна, нам с вами надо серьёзно поговорить.

Сердце пенсионерки рухнуло куда-то в ноги. Ага, решили девки у неё, старухи, бизнес отобрать. Поэтому и дверь взломали, и пришли тихонько, пока честной народ весь на работе.

– Да что вы так пугаетесь так сразу! Вон побледнели как! Мы ж только спросить! Откажете – ну, обидно, конечно, будет, но что же делать. Хозяин – барин. – Затараторила опять Маша, боясь, что Аделаида Дмитриевна так её и не выслушает, а ведь каков был план! – Ну выслушайте нас, пожалуйста!

– Выслушать я вас, конечно, выслушаю, но сразу говорю: только через мой труп!

– Что через ваш труп? – Ужаснулась Машка.

– Бизнес вы мой отнимете только через мой труп. Клиента я вам не отдам. Фига! Видели? – Аделаида Дмитриевна хищно сощурила глазки и сунула в нос Маше дулю. Вторую девку она знала плохо, да та и держалась несколько поодаль, поэтому на неё ни время, ни дули старушка решила не тратить.

– Какого клиента? Зачем он нам? – Растерянно смотрела Маша то на явно съехавшую с катушек старуху, то на подругу. – Мы! – Маша тыкала пальцем в грудь то в себя, то в Катьку, невольно повысив голос, будто думая, что так бабке станет более понятно. – Мы клиенты! Ну, как клиенты… Тоже хотим. Ими. Быть. Понимаете?

Аделаида Дмитриевна не понимала. Ну москвич-то сам безрукий, то понятно. Готов за домашнее переплачивать. Лишь бы вовремя к столу подали. А девки-то куда? Сами дома сидят, и в клиенты просятся? Это что за миллионерши такие подпольные?

– Блин. Как вам объяснить-то. – Маша взглядом искала поддержку у подруги, но та демонстративно развела руками, мол, ты с чего-то решила, что эта бабка может нам помочь, так сама и договаривайся. Машка тяжело вздохнула и решила вывалить всё, как есть: – Аделаида Дмитриевна, родная, ну раз уж вы всё равно своему москвичу этому готовить будете, то какая вам разница, литр супа варить или пять? Времени-то одинаково уйдёт. Возьмите нас своими клиентами. Ну пожалуйста! Мы даже меню отельное просить не будем, будем выбирать из того, что ваш недоолигарх потребует. Ну пожалуйста. – Маша молитвенно сложила перед собой ладошки. – Пожааалуйста!

– Маша, ты в декрете, кажется, пересидела. – Аделаида Дмитриевна многозначительно покрутила пальцем у виска. – Москвичу я, конечно, за деньги готовить нанялась. Но не за такие ведь большие деньги, чтоб весь подъезд прокормить! Нет, Маш, не дело ты это придумала. Иди давай, мне тоже пора. – Старушка встала, взяла сумку, и хотела направиться к выходу, всем видом давая понять девушкам, что разговор окончен.

– Да как не дело, как не дело-то, Аделаида Дмитриевна? Мы тоже будем вам деньги платить! Как и москвич ваш!

– И вы деньги? – Аж села обратно на диван совершенно ошеломлённая таким предложением предпринимательница. Бизнес, кажется, резко пошёл в гору. Но не может ведь быть всё так хорошо? – Ну и где вы их возьмёте? Деньги-то? В декрете обе, ничего не делаете, дома сидите!

– Ничего не делаем, дома сидим. – Согласно закивала Маша. – Вот и мужья нам так же говорят. Поэтому утром на час раньше встань, завтрак приготовь, милого на работу отправь. Детей покорми, посуду помой, обед приготовь – любимый муж с работы ж приедет. Господин дома обедать изволит. Жена-то не работает, что ей ещё делать? – Маша горько вздохнула. – Мужа накорми, на работу отправь, детей накорми, посуду помой, с детьми поиграй, погуляй, в магазин сходи, и будь добра, чтоб к приходу благоверного с работы горячий ужин был уже на столе. Ну мы ж не работаем, дома сидим. И на всё-про всё с обеда всего четыре часа. В лучшем случае – пять! – Маша от отчаяния почти перешла на крик: – Аделаида Дмитриевна, родненькая, да я целыми днями только у плиты стою, разгрузите меня хоть частично, ради бога, сил моих никаких уже нет! Детей не вижу, света белого не вижу, потому что всё, что я делаю в этой жизни – кормлю мужика. Да у меня грудничок меньше сил отнимает, когда на сиське висит, чем этот олень! А ребёнок растёт, ему мать нужна. Внимание, воспитание. Ну пожалуйста, Аделаидочка Дмитриевночка, ну помогите! – Машина губёшка уже предательски дрожала, и пожилой женщине стало безумно даль эту девчонку.

– А что он сам-то у тебя? Без рук?

– Да как и ваш москвич примерно, – горько ухмыльнулась Мария.

– Москвич понятно. Сидит, как сыч, у него и дом, и работа в одном месте. А твой-то что, не может в столовке на работе хоть раз в день пожрать, чтоб тебя разгрузить?

– Зачем он будет жрать в столовке, очередь стоять, глотать куски наспех, коли у нашего барина жена не работает, с дитём дома сидит? Он в машине быстрей до дома доедет, чем в столовке за порцией помоев очередь отстоит. – Съязвила Машка. Ей – тонкой, звонкой, нежненькой – настолько это не шло, что Аделаида Дмитриевна невольно рассмеялась.

– Ну, раз барин, так барин. Придётся брать тебя в клиентки, Машуль. А у тебя что, – обратилась старушка к Кате, – тоже дома барин?

– Тоже. И дети. Трое. – Почти беззвучно ответила та, спинным мозгом чувствуя, что ей счас точно-преточно откажут.

– Ого! Так тут на целую роту надо готовить! А если вы не разберёте сготовленное, то куда я потом с этим?

– Мы? Разберём! – Радостно отозвалась Катюха, у которой забрезжила надежда на жизнь где-то и помимо кухни. – Что сами не раскупим, я буду лично носить продавать по соседям! Или сама всё скуплю. Честно! Заморожу в лотках, потом только доставать буду – моя банда вечно голодная, так что не пропадёт!

– Так, ладно, – Размышляла вслух Аделаида Дмитриевна, – пара больших кастрюль у меня есть, котлеты и прочее порционное можно не жарить, а запекать на противне в духовке, небольшие остатки – права ты, девка, до всякого случая в морозилку. Вдруг кому что принуждится экстренно. А денег-то вы где столько наберёте? Как мужьям отчитываться будете, почему стало больше тратиться?

– С деньгами мы всё уже придумали! – Маша заговорщицки посмотрела на Катю, хитро подмигнула Аделаиде Дмитриевне: – Только вы не выдавайте нас, пожалуйста! Мне муж даёт на женские расходы – на ногти там, на реснички, бровки. Кате тоже. Приличная сумма в месяц набегает, а сбегать к мастеру – целая проблема: детей надо на кого-то оставить, предварительно всем всё наготовить, и тот выходной, который хотелось бы с мужем провести, тратишь на поход по маникюршам…

– И ты решила пожертвовать красотой? Совсем сдурела девка! Пока в декрете, нельзя сходить с дистанции, на работе-то бабы все нарядные перед вашими мужиками жопами крутят! – Возмутилась таким легкомыслием умудрённая жизнью женщина.

– Да не, мы хитрее придумали! – Улыбнулась Маша. – Вот смотрите. Мы тут с вами сидим обе, а где сейчас наши дети?

– Ой, правда, дети-то где?

– Всё нормально, вон Катина старшая гуляет с ними, я слежу. Вроде пока спокойно всё! – Маша кивнула на окно. Аделаида Дмитриевна присмотрелась: чуть поодаль от её любимого газона на детской площадке рыжая девчушка лет десяти лепит куличики такому же рыжему карапузу, сидящему в песочнице. Тот разбивает кулич лопаткой, и всё повторяется. Рядом спокойно стоят две коляски с грудничками. Хорошо стоят, не качаются, значит, никто не кричит. Да и девчушка спокойна, не паникует.

– Ну да, хорошо справляется, вроде. А деньги тут причём? – Не поняла связи Аделаида Дмитриевна.

– А деньги тут при том, что часто мы Катину дочку как няньку использовать не можем. Да просто не имеем права: не ей мы детей рожали, а себе. Но иногда за небольшую денежку она согласна присмотреть за нашим выводком!

– Ииииии?

– Ииииии, пока она за ними присматривает пару раз в месяц, ну, три, мы сами себе или друг другу делаем маникюр, педикюр, красим волосы и брови, а сэкономленные деньги вполне можем потратить на готовую еду для своих проглотов! Здорово же, правда? – Радовалась Маша.

– Здорово, конечно. – Согласилась Аделаида Дмитриевна. – А если не хватит?

– А если не хватит, то пусть наши мужья сходят в магазины и посмотрят, какие сейчас цены на продукты! И – инфляция! – Отчеканила Мария. – Да не поймут они ничего! Они цены в магазинах в последний раз перед свадьбами видели!

– И то на пиво, да презервативы в лучшем случае, – хмыкнула Катя.

– Вот именно! – Поддержала подругу Маша. – Увидят нынешние цены – оба по инсульту схватят!

– Да я сама сегодня чуть по инсульту не схватила пару раз! – Захихикала Аделаида Дмитриевна, и её сиреневые кудряшки закачались в лучах полуденного солнца, как маленькое облачко.

– И я. – Прыснула в кулачок Маша.

– И я! – Поддержала их Катя.

Б – Бизнес

– Ладно, девки, некогда мне тут балакать с вами, мне за продуктами пора. – опомнилась Аделаида Дмитриевна, –  А вам пора к банкоматам за деньгами.

– Зачем к банкоматам? Можно ж по телефону переводом! – Удивилась Маша. – Могу научить вас, если не умеете.

– Не надо мне переводов ваших. Запутаюсь я. – Помотала головой бизнес-леди. – Деньги – это деньги: если потратила тыщу, а получила полторы, значит в плюсе. Если с тыщи получилась снова тыща – то хоть не в минусе: сама ж поела тоже. Всё видно, всё понятно. А гонять эти копейки туда-сюда, учёт вести каждой мелочи – не, девки, не буду я. Я и с москвича нашего сразу аванец попрошу. Буду за каждый день отнимать. Покажу ему, если вопросы возникнут, сколько дадено, сколько съедено. Да, думаю, он не спросит. Это я так. Для себя.

– И правильно. – Согласилась Катерина. – Так и правда удобнее. Давайте и я тогда сразу аванс вам дам! Наличкой-то оно всегда спокойней. Ни муж не возбудится на странные переводы, если в телефон залезет, ни налоговая. – Катя полезла в сумочку за кошельком. Порылась там, а потом, махнув рукой, вынула пятитысячную: – Бери, Аделаида Дмитриевна, с меня сразу пять тыщ, у меня семья большая, сегодня я точно сготовить не успею, будь добра, включи моё поголовье на сегодняшний ужин, а? Пять порций. Что там у тебя сегодня?

Увидев пятитысячную купюру, Аделаида Дмитриевна не смогла отказать Катерине (на что, видимо, и был расчёт):

– Пюре с котлетой москвич попросил, да селёдку под шубой. Но шуба к завтрему настоится дай бог, так что сегодня салат из тёртой свеклы с майонезом и чесноком.

– Ну бомба же. Хорошая мужицкая еда. Можешь в пару порций чеснок не класть? Люська моя мала ещё, не ест такого. А просто свеклу с майонезом за милую душу стрескает. С пюрешечкой-то, а?

– Могу и не класть, наверно, ох, не забыть бы только… – С большим сомнением в голосе согласилась Аделаида Дмитриевна. Но пять тыщ – это пять тыщ. Как тут откажешь? Это ж можно, считай, и в заначку не лезть, чтоб бизнес начать!

Машка, увидев в окно, как Катина старшая, Люся, за окном всё сильнее качает коляски, поглядывая в сторону дома, тоже решила не отставать:

– Кать, одолжи мне пару тысяч, пожалуйста, я видела, что есть у тебя. Я тебе сейчас переведу. Но если ты сильно против, то наличкой отдам, только завтра уже, ок?

Катя, увидев взгляд Маши в окно и правильно оценив обстановку, молча сползала за кошельком, достала оттуда три купюры по тысяче рублей:

– Я на мужа по две порции буду брать, а ты по одной?

– Чёрт, конечно по две порции на него брать надо! Спасибо, Кать! Тогда я должна тебе три тысячи, получается. Тебе налом вернуть или переводом?

– Переводом давай. Один-то раз – не страшно. Мало ли, может, ты мне долг отдала по-соседски. Или наоборот давай. Ты мне ДАЛА в долг по-соседски. Да, так лучше. Если что – ты мне в долг дала и надо отдать будет. Стребую эту трёшку с мужа, а то не люблю быть без налички. Б – бизнес.

Машка понимающе засмеялась, всучила деньги обалдевшей старушке, чмокнула её в морщинистую щёку:

– Мы бы помогли вам с продуктами, да у нас там, кажется, ор на весь двор уже. Вечером забежим!

Девки испарились из квартиры Аделаиды Дмитриевны так же молниеносно, как и нарисовались, а та осталась с кучей денег и кучей новых проблем на руках. Нет, ну, в принципе, девки правы: что готовить на двоих, что на десятерых по три четыре блюда в день, разницы по времени особо нет. Но где взять столько посуды? И здоровья, чтоб продукты таскать?

Охохонюшки-хо-хо…

Аделаида Дмитриевна залезла в комод, нашла там старый, подаренный кем-то толстый красивый блокнот, который всё жалко было использовать по назначению. Там же нашлись пара красивых конвертиков, один будет для денег, второй – для чеков. Из шкафа для рукоделия она достала большую прямоугольную жестяную коробку из-под печенья, которую было жалко выбрасывать – ну очень уж ладная она, но и применить вроде некуда до этого было. Оказалось, что туда прекрасно поместились блокнот, конверты, ручка, карандаш, линейка и небольшой портативный калькулятор. Ещё и место осталось. Что ж, ну вот и принуждилась коробочка, наконец. Будет теперь стоять на полке в кухне, работать кассой.

Аделаида Дмитриевна важно прошествовала на кухню, села за большой стол, раскрыла блокнот. Оставив на всякий случай несколько листков пустыми, один лист назвала "Баланс", аккуратно разделила лист пополам: левый столбец – "Приход", правый – "Расход". Написав посередине сегодняшнюю дату, в левом столбце она аккуратно вписала поступившие от девушек суммы, чтоб позже, придя из магазина, в правый вписать траты на продукты. Это будет общий учёт доходов и расходов, чтоб понять, есть ли прибыль, и не работает ли бизнес в минус.

Потом Аделаида Дмитриевна перевернула блокнот вверх ногами, и с другого конца решила вести точно такой же баланс, но по каждому клиенту, заведя на них отдельные листы. Лист "Маша": дата, приход три тысячи, расход – пусто. Лист "Катя": дата, приход пять тысяч, расход – пусто. Лист "Андрей": дата, приход – пусто, расход – пусто.

Закончив с подготовительным этапом, Аделаида Дмитриевна положила в конверт для денег три тысячи, аккуратно положила в красный кошелёчек красивую пятитысячную купюру и, чувствуя себя настоящей предпринимательницей, гордо подошла к зеркалу. Глаза её горели от волнения, на щеках пробивался румянец. Аделаида Дмитриевна расчесала своё сиреневое облачко кудряшек, накрасила губы любимой помадой цвета фуксии и даже пшикнула на себя какими-то духами. Теперь она может себе это позволить!

В прихожей наша бизнес-леди задумалась: очень хотелось надеть красивые лаковые балетки, но здравый смысл говорил, что за такой горой продуктов, пусть даже с сумкой-тележкой лучше идти в чём-то более удобном. Слава богу, Аделаида Дмитриевна была уже в том возрасте, когда разум преобладает над кокетством, и она впрыгнула в свои любимые дутики. Мягко, удобно, да и хорошенькие они. Яркие. Розовые, как она любит. Да и пошла себе в любимый магазинчик не спеша. Авось, да всё как-то сложится, да успеется, если не суетиться.

– А нам не сюда! – услышала Аделаида Дмитриевна звонкий голос за спиной, свернув к магазину. Пенсионерка удивлённо оглянулась и увидела шедшую позади неё старшую дочку Катерины.

– Как не сюда? А куда же?

– Мама сказала, нам надо в оптовый.

– А что ещё мама сказала? – С трудно скрываемым раздражением уточнила Аделаида Дмитриевна у девочки.

– Мама сказала, что это ненамного дальше, зато там продукты дешевле. И ещё она сказала, чтоб я вам помогла продукты до дома донести. – Девочка тяжело вздохнула. – Мама сказала, что в первый раз вам, наверно, много чего купить надо. И ещё не забыть лоточки.

– Какие лоточки? – Не поняла Аделаида Дмитриевна.

– Под еду. Мама сказала, что надо купить порционные.

– Вот ещё – порционные! Так сколько же их понадобится тогда! – Возмутилась Аделаида Дмитриевна.

– Мама сказала, что у всех лоточки разные, а если купить много одинаковых, то можно просто раскладывать сразу всю приготовленную еду на порции по этим лоточкам, тогда и порции у всех будут одинаковые, и цену легче посчитать. – На одной ноте, как вызубренный крепко-накрепко урок, выдохнула девочка.

Аделаида Дмитриевна аж зависла на некоторое время, а, развиснув, не смогла скрыть восторга от этого простого, но гениального решения:

– Ловко! А я-то думала, как я узнаю, сколько порций вышло, и цену высчитывать! Ну мать у тебя, ну молодец! Башковитая!

– Хваткая. – Согласилась девочка. – Все так про неё говорят. Нам туда. – Указала она путь к оптовому магазину.

Аделаида Дмитриевна, ни секунды не сомневаясь уже, молча подчинилась.

Оптовые закупки

А магазин и правда был хорош: все привычные Аделаиде Дмитриевне продукты стоили примерно на четверть дешевле, правда, и брать их надо было гораздо бОльшими объёмами. Раньше бы такой вариант пенсионерке категорически не подошёл: растренькаешь всю пенсию на запасы, и на коммуналку не хватит, но сейчас – совсем другое дело!

Аделаида Дмитриевна сначала удивилась, почему рыжая девчушка, назначенная ей соседками в помощницы, вместо корзинки уверенно взяла огромную телегу под продукты, но, когда стала брать необходимые товары, то переложила всё в тележку к девчонке, а свою корзинку отнесла обратно к кассе. Видно, девка часто с матерью сюда ходила, знает, какие тут объёмы у всего. Только к сегодняшнему ужину продуктов на несколько килограммов набралось, а кое-что надо взять сразу и на завтра. Ох, не забыть бы ничего!

Аделаида Дмитриевна поздно подумала про список необходимого, с которым надо ходить затариваться, да и магазин ещё не знала, поэтому они с Люськой, как звали её рыжую помощницу, нарезали по магазину не один круг, прежде, чем взяли, кажется всё, что надо.

– Картошка, капуста, морковка, свекла, лук репчатый, чеснок и зелень – это на пюре, салаты, суп. Ох, пироги ж москвич просил! Люсенька, девочка, а сходи, возьми ещё сетку картошки на всякий случай? Боюсь, не хватит одной! – проверяла набранное перед кассой Аделаида Дмитриевна.

– Хорошо! – метнулась обратно в овощной отдел Люська.

– Так, яйца, майонез, масло постное, масло сливочное, сельди три хвоста, сардельки, макароны… Ой, а мясо-то, мясо-то тут продаётся ли? – Опомнилась старушка.

– Мясо только в заморозке. Охлаждёнки нет. – Бросила через плечо проходившая мимо сотрудница. – Если брать будете, то холодильники там же, где вы сосиски брали. Тележку можете тут оставить, никто тут на неё не посягнёт.

– И то верно, дочка. Без корзинки-то я быстрее схожу, да и Люсенька не потеряет меня. Увидит тележку-то, поймёт, что я ненАдолго.

Над холодильником с заморозкой Аделаида Дмитриевна загрустила. Куски большие, и заморожены прям в камень: если на завтрашний суп вот этот красивый кусок говядины на косточке ещё спокойно разморозится, то что решить с котлетами, которые нужны уже сегодня? Разморозить столько мяса и фарш накрутить к ужину просто нереально. Благо, шустрая Люська нашла её и тут:

– Баб Ада, мы самое главное забыли!

– Да знаю, мясо. Придётся всё-таки ещё в магазин у дома идти за охлаждёнкой. Не успею я иначе никак с котлетами.

Продавщица, выкладывавшая на полки что-то из нового поступления, аж подпрыгнула, не желая даже часть выручки конкурентам отдавать:

– А вы готовые котлеты возьмите! Вон у нас какой ассортимент!

Аделаида Дмитриевна аж сморщилась:

– Ну как же ж я готовыми буду москвича кормить, а вдруг он такие не ест? Мне домашние надо…

– Только домашние?

– Только домашние!

– Ой, ну тогда даже не знаю… – Огорчилась продавец. – Есть у нас фарш хороший, свинина с говядиной один к одному, мы с девчонками его на несколько человек делим – очень уж фасовка большая. Три килограмма.

– А правда хороший?

– Очень хороший! Сама б крутила – лучше бы не получилось! – Побожилась продавец.

– А, давай свой фарш, попробую! – Махнула рукой Аделаида Дмитриевна. –Останется – так фрикаделек налеплю или манты сделаю. Люся, ты прости меня, безголовую, сбегай ещё в овощной отдел, возьми сетку лука репчатого на всякий случай дополнительно? А я пока на кассу?

– Нельзя на кассу! – Возразила рыжая хозяюшка. – Мы ещё лоточков не купили. там хорошенькие такие есть, нам как раз подойдут!

Аделаида Дмитриевна посмотрела на ледяной кусок фарша в руках, на Люсю, куда-то в сторону кассы, но ушлая продавщица не дала ей уйти в сомнения:

– Я отнесу фарш вам в тележку, и лук принесу, вы идите-идите, выбирайте лоточки! – И, чуть не приплясывая, пошла относить бабкин фарш. Только утром заведка распекала всех, что надо делать план, а тут такой клиент новый. Оптовый! Надо всё сделать, чтоб этой старухе и магазин понравился, и обслуживание – пусть ходит почаще, да подружек приводит.

Аделаида Дмитриевна пошла вслед за Люсей.

– Вот, смотрите, какие они хорошенькие! – Люся показала на аккуратненькие одинаковые квадратные лоточки с ярко-розовыми крышечками, упакованные в высокие столбики по десять штук.

– Хорошенькие! – Восторженно выдохнула и старушка. Конечно, москвичу она хотела купить серые или чёрные, но ведь каждый божий день любоваться этими лоточками – ей, Аделаиде Дмитриевне, значит и цвет надо брать свой любимый, решила она. Но задумалась, потому что и ярко розовые, и нежно-розовые, и два оттенка цвета фуксии – поярче и побледнее –  были одинаково хороши.

– А давайте все возьмём? – Предложила маленькая рыжая бестия, которой явно тоже нравились все лоточки. – Вот смотрите: эти для супа, эти для второго, эти для салата. Как раз три разные цвета. А четвёртый…

– А четвёртый – под заморозку! Самый красивый! – уже сама себе нашла решение Аделаида Дмитриевна, легко сделавшая выбор между всеми остальными цветами и розовым, но не способная оставить в магазине ни один розовый лоточек.

– Ура! – Захлопала в ладоши счастливая Люся. – А, может, тогда и корзинку?

– Какую ещё корзинку?

– Вот эту! – Люся показала совершенно очаровательную розовую пластиковую корзинку с ручками типа тех, что стоят на кассе, только вместо имитации решётки дырочки в ней были в виде сердечек.

– Та зачем она нам? – Удивилась Аделаида Дмитриевна, даже не заметив, как подсознательно взяла уже сообразительную девчушку в команду.

Люся мялась. Конечно, она не знала, зачем бабушке эта корзинка, но она такая красивая… И эти сердечки… Мама ей такую никогда не купит, зачем в доме лишнее барахло, а Люсе так хочется в этой милой корзинке что-нибудь поносить… И тут её глаза широко распахнулись от гениальной идеи:

– Ну как зачем, баба Ада, ну как зачем? А в чём мы москвичу вашему будем еду носить? Смотрите, как красиво будет вместе! – Не дав опомниться Аделаиде Дмитриевне, Люся сложила столбики розовых порционных лоточков в корзинку, повесила корзинку на локоток и закружилась, довольная.

– Всё-то ты уже знаешь! – Поджала губы немного раздосадованная Аделаида Дмитриевна. Сколько стоит-то такая? Дорого ли?

– Вот! – Люся показала на цену. Она видела, что корзинка стоила триста рублей, но дорого это или нет, решить не могла.

– Тю, триста рублей всего? А, ладно, берём! Не каждый день же нам по корзине покупать, а москвичу и правда надо будет в чём-то еду носить. Не в ведре же!

Люся от радости побежала на кассу так быстро, что Аделаида Дмитриевна даже и не подумала за ней поспевать. Деньги-то у неё, авось, никуда девчонка не денется. Лишь бы только денег на всё хватило! Много понабрали-то.

Ну, если что, то где-то в глубине кошелька в потайном кармашке у Аделаиды Дмитриевны припрятаны, конечно, пара тысяч на всякий случай. Хотя, конечно, хотелось бы уложиться во взятую пятёрку. Охо-хонюшки-хо-хо…

Когда старушка дошла до кассы, то оказалось, что Люся уже и очередь отстояла, и уже вовсю нервно оглядывалась, потому что кассир пробивала ей уже последние товары.

– Иду-иду-иду! – замахала ей Аделаида Дмитриевна. – Тута я.

Народ в очереди расступился, пропустив старушку к кассе. Та нервно взглянула на табло кассы и расплылась в счастливой улыбке: взятой как аванс пятёрки не только хватало, но ещё и оставалось. Кассир, конечно, не могла не заметить лёгкий вздох облегчения старушки, увидевшей сумму на табло, и не предложить товары по акции, лежащие на кассе.

– У нас тут конфеты по акции, шоколад, тушёнка. Если сейчас возьмёте, скидка пятьдесят процентов! – Почти как робот отчеканила она дежурно.

– Эти конфеты такие вкусные! – Не удержалась Люся. – Мама их брала недавно.

– И тушёнка хорошая! Хоть на макароны по-флотски, хоть на суп дачный, я вчера брала, берите, не думайте. Я как раз за ней пришла, ещё возьму. – Посоветовала через плечо какая-то женщина из очереди.

– Ну давай. – Согласилась Аделаида Дмитриевна.

– Конфеты или тушёнку? – Уточнила кассир.

– А всё давай! И конфеты давай, – старушка покосилась на повеселевшую Люсю, – две пачки нам, шоколада тоже два, ну и тушёнки… Хм, а тушёнки давай четыре. Завтра я не пойду сюда, а там и правда, хоть макароны, хоть суп дачный – всегда принуждится. Правда хорошая тушёнка? – Обернулась она назад к советчице.

– Правда хорошая, – подтвердила грузная женщина с уставшим лицом, – мы на дачу едем, там холодильник другими вещами затарен, мясо некуда пихать, так я вон только за этой тушёнкой и приехала сегодня. Уж больно хороша. А тут такая скидка ещё!

– Пять. Пять банок тушёнки тогда давай. И правда, пусть стоит. Есть не просит. – Решилась Аделаида Дмитриевна. – Как бы дотащиться нам только… Столько набрали!

– А вы, если хотите, можете с нашей тележкой сходить. Вы же недалеко, наверное, живёте? Я девочку эту вроде уже видела. Только прикатите потом, пожалуйста, а то у меня её стоимость из зарплаты вычтут!

– Я прикачу! – Пообещала Люся, догадавшаяся, что столько сладостей Аделаида Дмитриевна набрала явно не себе. И если Люся будет хорошей девочкой, то часть ей точно перепадёт.

И даже нельзя сказать, что она в этом была неправа.

Дачный суп

Совершенно счастливая Люся, подпрыгивая на ходу, катила полную продуктов магазинную тележку, успевая при этом отлучаться с дорожки то вправо, то влево, возвращаясь потом с каким-нибудь невзрачным цветочком, прикладывая один к одному и любуясь тем, как скромный букетик становится чуть пышнее и объёмнее.

– Что ж ты, егоза, спокойно-то ходить совсем не горазда, скачешь всё туда-сюда? Набери ты этих цветов в одном месте, а то коллекционируешь тут по одному, я подожду! – Разрешила Аделаида Дмитриевна своей маленькой помощнице, остановившись тоже. Будто желая придержать, она устало облокотилась на тележку. На самом деле она со своей сумкой уже и правда запыхалась, поспешая за девчонкой – ноги-то уже не молодые. В общем, старушка рада была постоять немного, да дух перевести.

– Ой, а можно? Мне тогда придётся чуть дольше походить, я же не могу с одной полянки все оборвать. – Обрадовалась Люся.

– Походи, походи. Я подожду. Раз тебе надо. Ты и так сегодня весь день чужими заботами занята, порадуй себя, девочка. – Пенсионерка положила свою сумку на колёсиках на бок и встряхнула руками. Устала. А ещё готовить на этакую ораву! Ох, придумала себе забот!

Немного посомневавшись, Аделаида Дмитриевна огляделась, и, поняв, что ни по дороге в магазин, ни обратно, им не встретилось ни одной живой души, осмелела, сошла с асфальтированной дорожки и легла в невысокую молодую траву, раскинув руки. Как в детстве.

Небо было бесцветным, белёсым, смотреть в него было скучно и старушка блаженно прикрыла глаза, наслаждаясь стрёкотом каких-то насекомых, лёгким дуновением летнего ветерка и каким-то простым земным человеческим счастьем полного слияния с природой.

– Ааааааааааа! – Услышала она вдруг истошный девичий визг прямо над собой и вскочила:

– А? Что? Люся, что случилось? Встретила кого? Тебя обидел кто-то? – Обеспокоенно спросила старушка.

Люся, всё ещё держа свой букетик, ошарашенно часто-часто хлопала огромными глазищами, чтоб не расплакаться:

– Я пришла, сумка ваша валяется, тележка оставлена, вы в траве с закрытыми глазами лежите, вот и испугалась. Подумала, что вас кто-то убил.

– Да что ты, детка. Просто смотрю – нет никого, ты за букетиком ушла, трава тут дикая, не кошенная, так захотелось лечь в неё, как в детстве когда-то… И, знаешь, точно так же здорово!

– Правда?

– Правда.

– И вас мама не ругала, что вы платье испачкаете?

– Не ругала. Не до нас ей было, работала много. Да вроде мы и не пачкались особо… – Аделаида Дмитриевна даже растерялась немного: ну ладно в детстве она о таких вещах не думала, а сейчас-то куда! – Детка, посмотри-ка, а я испачкалась? – Повернулась она спиной к Люсе.

– Нееет, – удивлённо протянула Люська и тут же тоже улеглась в траву, закрыв глаза и раскинув руки. – Мяяягко… – Удивлённо произнесла она с закрытыми глазами и шумно вдохнула носом воздух. И сладко так. Это почему?

– Клевер... –  Улыбнулась Аделаида Дмитриевна. – Ох, до чего я любила по нему в детстве босиком бегать…

Люся, всё так же лёжа на траве с закрытыми глазами, поводила руками по мягкому клеверному ковру:

– И правда здорово! А можно я в следующий раз снова с вами в магазин пойду? Ещё раз полежим так? А то я одна боюсь. Вдруг лягу, а там крапива.

– А что не полежать? Полежим. – Хохоча над девчушкой, согласилась пенсионерка. – Вдвоём-то оно веселее. Да и на ком ещё проверять, есть крапива, или нет, как не на мне, старухе.

– Я на себе уже проверила. Там есть крапива. И очень много. – Грустно вздохнув, махнула Люся куда-то вглубь парка и показала старушке запястья, сплошь покрытые красными волдырями.

– Да ты что? И, говоришь, много её там? А она молодая там? Вкусная? – Оживилась Аделаида Дмитриевна.

– Крапива не может быть старой или молодой, это же растение! И вкусной быть не может, это вам не огурец! – Строго отчеканила Люся, с опаской поглядывая на чудную старушку: глаз да глаз за ней нужен явно – то к соседу-москвичу в ведре завтраки носит, то в траве валяется, теперь вкусом и возрастом крапивы интересуется. Совсем уже!

– Может, Люсенька! И молодой крапива бывает, и старой, а уж какой вкуснооой! Покажешь мне как-нибудь, где ты её нашла? А то я так крапивного супа хочу, а у нас всё ж под ноль выкошено у дома – ни травиночки лишней, ни сориночки.

– Крапивного супа? Это что, прямо из крапивы? – Не могла поверить своим ушам Люся.

– Прямо из крапивы! – Подтвердила Аделада Дмитриевна, чувствуя, как рот наполняется слюной от одной только мысли об этом блюде.

Люся стояла на месте, как вкопанная, явно не понимая, шутит ли над ней соседка, или говорит правду. А вдруг и правда с ума сошла? Страховато.

– И вкусно это?

– Очень вкусно! А как полезно! Ох, мы когда маленькими были, так ждали её, крапиву-то! Первая зелень после долгой зимы! Всегда собирали первую майскую – и на суп, и в картошку тушёную покрошить, и засушить на зиму от цинги, да от болезней женских. Я если в мае крапивный суп не поела, считай, лето и не распечатала. Ну покажи, где нашла, вдруг да есть там хорошая, да молодая, я и сейчас наберу чуток, и потом хоть место знать буду.

– Да она тут не очень далеко, пойдёмте. – Люся пошла вглубь парка, увлекая за собой и пенсионерку. В небольшой низине в тенёчке махнула рукой: тут!

– Да я уж по запаху чую! – Обрадовалась Аделаида Дмитриевна. На её счастье, снег тут явно сошёл не так давно, и на проталинке вперемешку с весенними первоцветами колосилась светло-зелёная поросль молоденькой крапивы. Мягкой, нежной – как раз такой, какой надо. Дай ей чуть больше времени, солнца и тепла, и вырастет она крепкой, сильной, жёсткой и колючей, обвесится серёжками семян.

Аделаида Дмитриевна чуть натянула рукав на кисть руки и жадно начала рвать нежные кустики. Рвала всю юную поросль крапивы, колосившуюся на полянке подряд, не жалея: так от корней выйдут новые побеги, чтоб можно было собрать как минимум два урожая в сезон. Если, конечно, нужный момент не упустить.

Собрав шикарный букет, она похвасталась Люське:

– Ты только посмотри, какая красота! Шикарные щи получатся, ещё и в заморозку, наверное, останется!

Люся не спорила.

Партнёры

– А теперь вы на меня посмотрите, я не грязная? А то мама меня сразу прибьёт!

– Не грязная, жить будешь! Ну что, пойдём, пожалуй, потихоньку?

– Пойдёмте! – Маленькая егоза бережно положила свой букетик, аккуратно перевязанный тонкой длинной травинкой, чтоб не распался, в корзину на продукты и укоризненно посмотрела на старушку. – Ну что вы, в руках свою крапиву нести будете? Кладите сюда тоже, я её повезу. Когда она в корзине, я её не боюсь.

Аделаида Дмитриевна последовала совету. И то верно, что её, крапиву эту, в руках тащить. Она не букет, если и помнётся, то ничего. Ей и так жить до дома только, а там в холодную воду, да сразу под нож.

– А мы сегодня будем крапивный суп варить? – Уже около дома спросила Люська. – Только вы без меня не начинайте, я вот только тележку в магазин откачу, и прибегу. Это очень быстро!

– Да какое сегодня! – Отмахнулась наша начинающая бизнес-леди. – Сегодня у нас и так готовки до едрени-фени, куда ещё суп-то!

– Едрени-фени! – Фыркнула в ладошку Люся. – Аделаида Дмитриевна, а это матюг?

– Да вроде нет… – Растерялась та.

– А кто это – Едреня Феня? – Не унималась девчонка.

– Да я и не знаю... Мама так у меня всегда ругалась, бабушка у меня так ругалась, а что это – я никогда и не задумывалась. Но ты, детка, никому не говори лучше такое. А то скажут – научила бабка ребёнка деревенским матеркам. Неудобно как-то даже. А ты-то сразу и подхватила, заметила! Ох, попадёт мне от матери твоей, чувствую.

– Не попадёт! Я никому не скажу, что у вас едрене-фене научилась. Только вы без меня крапивный суп не варите, я хочу посмотреть, как это.

– Да не буду без тебя, я сегодня варить его совсем не буду, не волнуйся.

– А когда будете? Завтра? Тогда я и завтра прибегу!

– И завтра не буду. Завтра у нас в меню зелёные щи. Я уже москвичу озвучила.

– А суп из крапивы, случайно, не зелёный получается? – Хитро прищурилась Люся.

– Так как не зелёный? Конечно, зелёный! С крапивой же! – Поймалась на уловку Аделаида Дмитриевна.

– Ну вот. Значит, завтра его и сварим! Откуда ваш москвич знает, какие у нас тут зелёные щи?

– Ох ты, лисааа! – Восхитилась старушка девчонкой. – Вот лисааа! Умеешь к своему подводить, молодец! А тогда знаешь, что?

– Что? – Алиса сделала огромные глаза и посмотрела на пенсионерку внимательно-внимательно.

– А мы его сегодня и сварим! У нас как раз для этого всё есть, готовится он быстро, и завтра тогда у меня почти выходной будет: ни в магазин не надо, ни готовку лишнюю разводить не буду. Сегодня всё сделаю ударными темпами, по лоточкам разложу – до завтра доживёт, никуда не денется.

– Урррааа! – Люся кинулась старушке на грудь. – Я вам помогу, вы не переживайте. А с едой за день ничего не случится, у меня мама иногда большуууую кастрюлю сразу варит. На неделю!

– И что, целую неделю потом одно и то же едите? – Удивилась Аделаида Дмитриевна.

– Нет.

– А куда деваете? Выбрасываете?

– Зачем выбрасывать? Едим. Просто на неделю никогда не хватает. Максимум, на два дня.

Аделаида Дмитриевна расхохоталась:

– Ну ясно теперь, почему девки платить мне за готовку согласны, раз у вас недельного запаса еды на два-три дня хватает! – А потом вдруг посерьёзнела. – Не убиться бы мне с вами, оглоедами.

– Оглоблеедами? – Рассмеялась тоже Люся. – Если нет еды, то ели оглобли?

– Ой, всё! Хватит за мной повторять всякие глупости. Мамка-то услышит, выдаст нам обеим по первое число, вишь, пришли уже. Я старая, говорю тут всякое, а ты за мной не повторяй плохое-то, хорошее только если. Ты, Люсенька, посторожи пока тут постой, покуда я всё из тележки домой перетаскаю!

Аделаида Дмитриевна перенесла кучу продуктов домой, одновременно и радуясь, и удивляясь. Никогда её маленькая кухонка столько сразу всякой еды не видела. И ведь пусть не всё это ей, но и ей – тоже. А что не ей, то – людям, да за деньги… Ох, волнительно всё это… Хорошо, хоть девчонку в помощницы сегодня дали, пока слово за слово, так и волнение проходит, да и руки дополнительные оказались совсем не лишними.

– Без меня ничего не готовьте, я сейчас! – Унеслась Люська бегом по дорожке обратно, громыхая пустой магазинной тележкой, когда Аделаида Дмитриевна забрала из неё последнее.

– Да какое тут готовить, надо ж сначала разложить всё. – Ответила пенсионерка сама себе, потому что девчонка уже была слишком далеко, и никакого ответа явно даже не ждала.

Взглянув на гору продуктов, Аделаида Дмитриевна почувствовала дикий голод. Еле удержалась, чтоб не присесть за стол, да чаю с пирогами не поесть. Надо дождаться девчонку, да и её угостить тоже: она ведь тоже, наверно, и устала, и проголодалась, да и конфет своих ждёт небось.

Поставив греться чайник на плиту, хозяйка решила для начала заготовить овощи для салатов. Во-первых, это, считай, и не готовка ещё. А во-вторых, раз они остыть должны успеть, то ими перво-наперво и заниматься надо. Намыв несколько крупных свеколок, да пару морковин, она разложила их на противне, на дно которого на всякий случай уложила антипригарный тефлоновый коврик для выпечки, да отправила в духовку. Пусть себе запекаются неспешно – это на селёдку под шубой. У печёных овощей вкус более богатый, глубокий, с лёгкой сладинкой. Очень хорошо будет к сельди. Остальные свеколки она разложила по одноразовым целофановым пакетам для завтраков и отправила в микроволновку на режим "печёный картофель". Это на сегодняшний салатик. Быстро, удобно, и посуда не пачкается. Только разобрала всё со стола по местам, как уже и Люська прибежала – румяная, довольная, запыхавшаяся:

– Готовили тут без меня? – Спрашивает строго.

– Да разве я б успела? – С улыбкой развела руками старушка. – Вон только-только место нам смогла расчистить для работы. Но сначала давай чаю хоть попьём, а то я с голоду просто с ног валюсь!

Люся на минуту задумалась, но тут на плите засвистел чайник, и Аделаида Дмитриевна, не дожидаясь ответа, начала расставлять на стол пироги, варенье, купленные сегодня шоколад и конфеты, и невозможно красивые чашки. Завершал композицию Люсин букетик, бережно поставленный старушкой в маленький фарфоровый молочник с незабудками по всему полю. Красиво, будто праздник! Да тут и взрослый бы не выдержал, а для ребёнка, пусть и почти подростка, испытание то ещё. Люся и сама не заметила, как уселась за стол, выбрав себе круглую низкую чашку какого-то невообразимого тёмно-синего цвета с золотым ободочком по краю.

– Какая красивая! – Не могла сдержать восхищения девочка. – Дорогая, наверное, очень?

– Даже не знаю, не думала никогда. Мне она от мамы осталась, а той – от её мамы.

– Они у вас богатые очень были? – Продолжала любоваться чашкой, как заколдованная, Люся.

– Да вроде нет. Не знаю. Кажется, не были у нас в роду никогда богатые. – Растерялась Аделаида Дмитриевна, которая сейчас глазами девочки будто в первый раз посмотрела на эту чашку трезво. А ведь и правда дорогая, наверное, по тем временам была вещица. Ни у кого никогда она такой посуды не видела. А в семье был такой целый набор когда-то. Жаль, от тех времён одна только эта чайная пара и осталась. – Не знаю, Люся, раньше ж такие времена были, что всё непонятно. Кто бедный, потому что от роду такой, кто бедный, потому что раскулачили, так что откуда эта чашка внашей семье оказалась – сами покупали, или подарил кто, ничего тебе не скажу – не знаю. Иди руки мой, да сядем, перекусим. Тебе, значит, в синюю чай наливаю. Мне в эту, выходит, с маками.

– С маками тоже красивая, я могу и с маками! – Крикнула из ванной комнаты Люся.

– Да я ж видела, от какой у тебя дыхание перехватило. Пей из синей, мне не жалко. Я до тебя на неё и внимания не обращала никогда – чашка и чашка. Вот что значит – привычка!

– Тогда можно это будет моя чашка? Я всегда из неё буду пить, когда к вам приходить буду? – Деловито поинтересовалась Люся, вернувшаяся из ванной комнаты и уже наворачивающая за обе щёки пирог.

– А ты теперь часто приходить будешь? – Ухмыльнулась старушка.

– Конечно, часто. Каждый день. Мы же теперь партнёры! – Совершенно не заметив лёгкой иронии в голосе Аделаиды Дмитриевны, заверила её Люся.

Краски жизни

Напившись со своей помощницей душистого чаю, Аделаида Дмитриевна разомлела. Эх, сейчас на боковую бы, а тут работы непочатый край! Как хорошо, что девчонке этой всё в охотку, и она шустро берётся за любое дело. Оказывается, готовка всегда была интересна Люсе, да разве есть время у многодетной матери что-то ей рассказывать, да показывать, если надо быстро на целую семью наготовить, да смотреть, чтоб младшие друг друга и сами себя не покалечили. Разумеется, старшая дочь с измальства в няньках, еду видит только готовой, и все эти обычные чудеса готовки для неё – что волшебство. Слушает внимательно, вникает, если не поняла – переспрашивает. Такую учить – одно удовольствие.

Аделаида Дмитриевна вместе с Люсей и пирогов напекла, и котлеты потом допекла в горячей духовке, и сосиски на гриль в ту же духовку забросила – Люся сказала, что в полосочку сосиски интереснее и вкуснее, так и правда, что им в воду весь вкус отдавать – пусть пекутся. В общем, всё почти как-то быстро приготовилось само, пока хозяйки – старая, да малая – колдовали над селёдкой под шубой.

– Ох, ну вот и управились! – Устав от такого объёма проделанной на сегодня работы, присела на табурет прямо посреди кухни Аделаида Дмитриевна. – Теперь мы с тобой перекусим, чем бог послал, да будем по порциям раскладывать.

– А как же суп? – Захлопала глазищами готовая вот-вот разрыдаться Люся. только что была довольным счастливым ребёнком, колдовавшим над майонезной сеточкой на салате, и вот стоит с лицом – будто вся жизнь под откос.

– Тьфу! Про суп-то я и забыла совсем, деточка! Вот дура старая! Ещё думаю – ловко мы так с тобой управились, быстро! – Аделаида Дмтриевна, хлопнув себя по лбу, вскочила с табурета и забегала по кухне. – Суп-то и забыла, ну надо же, ну ка же так, без супа оставила ребёнка!

– А долго его готовить, Аделаида Дмитриевна? Если что, я и до завтра дотерплю. Только завтра уж обязательно его сварим, ладно?

– Да мы сегодня его сварим, в четыре-то руки. Ты только не расстраивайся! Счас мы. Быстро!

– Командуйте! – Повеселела Люся.

– Да что тут командовать? Давай, я пока картошку чищу, кидай в воду тушёнку. Лавровый лист туда, пару горошинок перца, соль. Морковинки кусок. Он для бульона только, потом выбросим. Как вода закипит – картошку в бульон бросим, вот, считай, и готово. Потом только лук останется.

– А крапива? – Возмутилась Люся.

– А крапива в последний момент, когда уже всё готово. Буквально на минутку. Потом плиту выключим, суп крышкой накроем, и пока стол накрываем, считай, и готово. Можно подавать. А яйца варёные остались у нас с тобой от салата?

– Остались, – удивилась девочка, – а их что, тоже в суп?

– Их тоже в суп, – заулыбалась Аделаида Дмитриевна, – только не в кастрюлю, а в тарелку. Половинку или четвертинку в тарелку, ложку сметаны… Мммм… Красота будет с зелёным-то супом… А вкуснотааа… Ты не поверишь!

– Поверю! – Очень серьёзно возразила девчонка. – У нас сегодня всё вкусно получилось, а суп, наверно, вообще самым вкусным будет. Пахнет как ужееее!

– Хорошая ты девка, непривередливая, – заметила пенсионерка, – вода с тушёнкой да картошкой сварились – тебе уже вкусно кажется. А вот что москвич нам на это скажет? – Аделаида Дмитриевна озадаченно покачала головой.

– А москвич когда такую вкусноту попробует, сразу язык проглотит! – Уверенно заявила Люся. – Он же в магазине только хлеб, да колбасу берёт. После его бутербродов ему это богатство просто пиром покажется!

– Ох уж и богатство… – Аделаиде Дмитриевне приятно было, что кто-то со стороны хвалит её готовку – хоть один из клиентов уже заранее доволен, что немного успокаивало, но тревожность с приближением часа икс, когда ужин надо будет подавать целой толпе незнакомого доселе народа, всё нарастала… – Хоть бы и правда понравились мои недосолы людям-то. А то придётся деньги возвращать…

– Почему это недосолы? Очень даже досолы, я пробовала! И вообще, у нас тут пир на весь мир! Никто так дома каждый день не ест, так что даже не волнуйтесь! – Успокоила старушку её новая маленькая подружка. – Баба Ада, ну когда уже суп? Так вкусно пахнет на всю кухню, я сейчас слюнями захлебнусь!

Аделаида Дмитриевна ткнула вилкой картошку – зубцы вошли почти без сопротивления, почти готова уже.

– Ну, накрывай на стол, хозяюшка, последний штрих остался! – Скомандовала она Люсе, взяв рукой с надетым полиэтиленовым пакетом пучок крапивы из банки с водой, где зелень стояла, как букет, чтоб не привяла раньше времени. Тщательно промыв крапиву под проточной водой, Аделаида Дмитриевна быстро её ощипала, чтоб в дело пошли только нежные листочки. Потом быстро порубила их ножом мелко-мелко, бросила в кастрюлю, накрыла крышкой, выключила газ.

– Мы её даже варить не будем? Прямо так будем есть? Она же колючая? – Недоверчиво покосилась Люся на кастрюлю.

– Мы её варить – не будем! А то все витамины перемрут. А суп нам с дохлыми витаминами не нужен, от него тогда никакой пользы. – Бурчала под нос пенсионерка, подготавливая тарелки. По ложке сметаны – на дно. В сметану аккуратно налить половник супа. В зелёный суп осторожно пустить белую ладью с ярким желтком из половинки варёного яйца. Мммммм, ну как же красиво! Крапива как раз чуть потеряла цвет, но всё ещё достаточно яркая, чтоб композиция выглядела живописно. Рядом с тарелкой супа рядом на пирожковые тарелки Аделаида Дмитревна положила по кусочку свежеиспечённого сегодня лукового хлеба. Люся смотрела на все эти приготовления с ложкой в руках и, кажется, только и ждала, когда, наконец, тарелка волшебного варева окажется в пределах её досягаемости.

Отправив, наконец, первую ложку супа в рот, Люся, прикрыв глаза, протяжно застонала.

– Что, что? Горячо? Обожглась? Вот я дура, вот я дура, покалечила ребёнка! Сейчас, детка, сейчас! – Аделаида Дмитриевна вскочила из-за стола, опрокинув табурет, на котором сидела, заметалась по кухне, взяла стакан, налила ледяного молока из холодильника. – На, запей, полегчает! Холодненькое молочко, тебе легче будет!

Люся открыла глаза, увидела молоко, откусила огромный кусок лукового хлеба, с явным удовольствием запила холодным молоком, отправила в рот следующую ложку супа и снова застонала.

– Мммм, как вкууусно, никогда ничего вкуснее не ела!

– Так это ты от удовольствия? – Захихикала Аделаида Дмитриевна и от пережитого только что стресса, и от удовольствия – никто никогда ещё так искреннене не хвалил её стряпню. – Я думала, что ты горячим супом весь рот ошпарила, вот и стонешь, а ты, оказывается, так удовольствие выражаешь.

– Я нечаянно. – Пробурчала Люся с набитым ртом. – Баба Ада, а можно, когда я это съем, я ещё возьму добавку?

– Да ты же лопнешь, деточка? – Удивилась пенсионерка, неожиданно для себя выдав поселившуюся куда-то в подсознание фразу из давно богом забытой рекламы.

– А ты налей и отойди! – Ответила следующей фразой из той же рекламы расплывшаяся в довольной улыбке Люся.

– Да ешь, не жалко! – Махнула рукой на неё Аделаида Дмитриевна. – Крапива теперь знаем, где растёт, сварим потом ещё, если надо будет.

– Надо будет! – Заверила старушку Люся, допивая бульон прямо через край тарелки. – Ещё! – Протянула она пустую тарелку Аделаиде Дмитриевне, совсем расслабившись, но быстро поправилась: – Пожалуйста. Если можно.

– Хороший едок – лучший комплимент хозяйке. Ешь на здоровье, лишнюю тарелку супа сегодня ты уж точно заслужила. А я пока, если ты позволишь, начну всё по лоточкам раскладывать, да цену считать. А потом вместе чаю попьём, да и разносить уже можно будет по квартирам. – С этой непосредственной девчонкой Аделаида Дмитриевна и сама не заметила, как успокоилась.

– Нельзя разносить. Палевно. Мама сказала, сама будет за едой к вам приходить. – Нахмурила светлые бровки Люся.

– Так даже и ещё лучше! Один москвич тогда мне останется. Вот в корзинке твоей нарядной ему и понесу.

– А можно я?

– Нет, может, потом когда-нибудь, как попривыкнет. В первые-то разы уж я сама.

– Эх, ладно. – Чуть погрустнела Люся, уже представившая себя с этой красивой розовой корзинкой с сердечками.

– Да ты не грусти, если хочешь, мы с тобой с этой корзинкой по крапиву потом сходим, может, где и грибов найдём, так у нас в меню ещё и грибовница из свежих грибов появится!

Глаза у Люси радостно заблестели. А Аделаида Дмитриевна незаметно смахнула слезу. Вот ведь не дал бог такую внученьку, и не думалось до этого дня, какое это счастье большое – дети, оказывается. И не в том счастье, что помощь какая-то от них, от повзрослевших, а в том, как мало им надо для счастья. И как это счастье от каждой малости и тебе передаётся будто бы, и жизнь вдруг совсем другая в доме от этого – не серая, тусклая, будничная, а играет каждую минуту новыми красками, как детский калейдоскоп… И сколько же долгих лет Аделаида Дмитриевна жила, не зная, что такое простое человеческое счастье…

– Баба Ада, вы не расстраивайтесь, я вам каждый день помогать буду приходить! – По-своему трактовала накатившую на Аделаиду Дмитриевну тоску Люся.

– Приходи каждый день, солнышко. Не обязательно помогать. ты и просто так забегай, на чай.

– Тогда я эту шоколадку домой уносить не буду. Тут оставлю. А то там… – Люся отвела глаза, подбирая слова.

– И то правда, оставляй её тут! Тут-то никто не съест. А там семья большая, в миг съедят, тебе ничего и не достанется! – Так радостно поддержала Аделаида Дмитриевна девочку, будто эта шоколадка и впрямь будет единственным поводом для Люси забегать к ней на чай.

Вот так живёшь-живёшь и не знаешь, насколько ты глубоко несчастна и отвратительно одинока, пока не встретится тебе на пути ангел в виде рыжей девчонки с двумя тугими косичками, и не раскрасит твою серую жизнь вновые яркие цвета…

Конец ознакомительного фрагмента